Чужие дочери

Дверь справа вела в гостиную. Зеленый радостный свет из сада заполнял ее через огромные французские окна, заменявшие две стены, справа и в торце. Двустворчатые двери были распахнуты на террасу. У дальнего окна стоял рояль, настоящий, белый. И по тому, каким небольшим он казался, воспринимались размеры комнаты. Кресла, диваны, еще длинные диваны без спинок, кресла-качалки, столики, большие и маленькие, в каком-то веселом беспорядке заполняли гостиную. Слева перед бело-голубым камином располагалось огромное кожаное кресло, темное, массивное, но оно не нарушало, а, скорее, подчеркивало радостный легкий дух этой комнаты. Телевизора в комнате не было. Вместо него на стене за камином висел огромный экран, Мила никогда не видела такого. «Счастливые люди, построили такой дом и живут в нем», — подумалось Миле, и она задремала. Во сне они с мамой, молодой, веселой, бродили по дому, любовались им и знали, что это их дом.

Прошло три дня. До родов оставалось две недели. Мила втянулась в просмотр кассеты как в наркотик. Она досадовала, когда приходилось отвлекаться на осмотр, уколы, капельницы. Она смотрела кассету от начала и до конца и включала отрывки: сад, беседка, бассейн, кухня, библиотека, тренажерный зал, ванная, вторая ванная, джакузи, спальни наверху, терраса в сад, терраса с розами наверху.

Самым любимым отрывком была детская. Голубой потолок с мерцающими звездами и веселой круглой луной, на стенах под зелеными пальмами львята, тигрята, обезьянки, разноцветные птицы и бабочки. Слева — синее море и кораблик. В стену вмонтирован большой аквариум с цветными рыбками. Игрушки в широких мягких корзинах из бархатного жгута, висящих на стойке в углу: дергаешь за ручку-шарик — и корзина опускается на пол. Кружевное одеяльце в детской кроватке похоже на кукольное. Пеленальный столик. Рядом на открытой полке — стопки ярких ползунков, распашонок, чепчиков. Слева от аквариума — зеленый в ромашках и подсолнухах комод с пинетками, башмачками побольше и красными резиновыми сапожками величиной в пол-ладони. В верхнем ящике — пушистый меховой спальный мешок с рукавами, капюшоном и кулиской. Рядом у двери на балкон — ванная. Нагреватель с регулятором температуры. Ванночки, тазики, лейки. В длинной, во всю стену, необычно узкой ванне с широкими бортиками — крохотный надувной жилетик и красный резиновый круг, на бортиках — лягушата, утята, рыбки…

— К тебе гости, Жемчужникова, — заглянула в палату медсестра. Мила с досадой нажала «стоп». В палату с пакетом и корзинкой клубники вошел незнакомый пожилой мужчина:

— Здравствуй, Людмила, — поставил клубнику на столик у кровати, по-хозяйски выложил в холодильник какие-то свертки.

— Здравствуйте. Простите, но вы кто? Вы точно ко мне? — Мила встревожилась.

— К тебе. Мы незнакомы, вернее, ты меня не знаешь. Меня зовут Анатолий Николаевич, и я к тебе по делу.

— Если вы от Анны Викторовны, то можете уходить сразу и клубнику свою заберите!

— Я не от Анны Викторовны и даже не знаю, о ком ты говоришь. Так что выслушай сначала, — он приспустил жалюзи, подвинул стул к окну, сел. Мила молчала.

— Ты меня не знаешь, — повторил он, — а я знаю о тебе многое, если не сказать, все, — гость наклонился, опершись локтями о колени, опустил голову и обхватил ее руками. — Даже не знаю, с чего начать, — он поднял голову и пристально посмотрел Миле в глаза.

— Вы от моего отца?! — ахнула Мила.

— Нет. Ваш Балашовский суд признал твоего отца умершим 7 лет назад. По заявлению твоей матери. — Он торопливо вытащил из пластиковой папки файл, протянул Миле и пояснил: — Это было перед приватизацией вашей квартиры. Она, видимо, беспокоилась, чтобы потом не было претензий.

Мила взяла документ, молча прочитала.

— Там второе решение. Посмотри внимательно.

Мила вынула второй лист, также внимательно прочитала, возмущенно воскликнула:

— Но я не продавала нашу квартиру. Я сдала ее до конца года! И квартплату получала! Что это за ерунда?

— Нет. Вот копия договора купли-продажи. Ее от твоего имени по выданной тобой генеральной доверенности продал Гладышев Игорь Викторович. Ты ведь выдала ему доверенность?

— Кажется, да, — смутно припомнилось: по дороге с кладбища (какой это был день — второй, третий, четвертый?) Игорь привел ее в нотариальную контору, сказал, что до отъезда нужно оформить заявление о вступлении в права наследства. В кабинете нотариуса она отказалась: казалось кощунственным тогда думать и говорить о наследстве. Нотариус (или Игорь?) предложил подписать доверенность, чтобы ей не нужно было заниматься всем этим самой. И она с облегчением подписала.

Мила с ужасом прочитала договор:

— А что за Стрелкова? Почему указано, что выплата в ее пользу?

— Это ваша соседка.

— Баба Вера. Да, я забыла. И она согласилась?! — ахнула Мила.

— Погоди-погоди. Оплата-то частями. Это такой юридический фокус, чтобы она могла получать деньги. Платеж в пользу третьего лица. Да что я тебе объясняю, ты же сама юрист. Она ведь тебе деньги отдавала?