Чужие грехи

Может, он хотел к ней пристать? Пофлиртовать? Что ж, это вполне логично. По крайней мере, жизненный опыт Энни вполне позволял ей предположить, что ощутимое напряжение, возникшее между ними, могло объясняться чисто сексуальным влечением. А ведь, насколько она могла вспомнить, прежде она никогда не представляла себе Джеймса в эротическом свете. Куда проще ей было думать о нем как о друге семьи, надежном и положительном. Хотя когда-то в её голову закрадывалась мысль, а уж не голубой ли он, случайно? Впрочем, уже тогда она отмела её прочь, подумав, что Маккинли вообще не из тех людей, кто думает о сексе.

Почему-то, представляя себе Джеймса таким, она чувствовала себя спокойнее и увереннее. Однако сейчас, глядя на его спину, на упругие мышцы, перекатывающиеся под рубашкой, она не могла понять, чем это было вызвано. В отдаленных уголках её мозга роились спутанные воспоминания, разрозненные и непонятные. Да, верно, её тянуло к Маккинли в подростковом возрасте, но для девочек это не редкость. Встретив настоящего мужчину, за которого и вышла замуж, она преодолела это увлечение. Да, пусть даже что-то у них с Мартином и не выгорело, брак их был вполне логичным и оправданным.

Она снова посмотрела на Джеймса, и внезапно по спине её побежали мурашки. Нет, не стоило ей пускаться в воспоминания. Джеймс — не человек, а робот. Без сердца и без души. Машина, сотворенная Уином.

Энни попыталась выкинуть эти опасные мысли прочь, но тщетно. Как она ни пыталась, они возвращались снова и снова, причем в самые неожиданные моменты. Когда, казалось, ничто этого не предвещало. И всякий раз возвращались они в новой форме, более пугающей и тревожной.

Нет, отец её не был святым, боже упаси! Умный, умело управляющий другими людьми, он прекрасно овладел искусством кукловода. Заставлял всех плясать под свою дудку. Энни, как и Джеймс, тоже была его марионеткой. Однако кукловод умер, веревочки, за которые он дергал, обрезали, а она все до сих пор дергалась, пытаясь встать на ноги.

— Джеймс, — сказала она. — Кто, по-вашему, убил моего отца?

Она ожидала, что в ответ опять услышит отрицания. Маккинли, не оборачиваясь, продолжал идти вперед, размеренно и по-кошачьи грациозно.

— Один из тех, кого он любил, — ответил он наконец. — Никого другого он бы так близко не подпустил.

Сердце Энни оборвалось.

— И… он знал, что задумал этот человек? — с трудом, мучительно выговаривая каждое слово, выдавила она.

Джеймс оглянулся через плечо.

— Несомненно, — сухо промолвил он. И пошел дальше, чуть наклонив голову и расправив плечи.

Глава 5

В самолете он не позволил себе ни капли спиртного. Энни сразу обратила на это внимание, хотя от комментариев тактично воздержалась. Их места были в первом классе, и спиртное лилось рекой, однако Маккинли пил только минеральную воду.

Энни поразила оперативность, с которой он доставил её в аэропорт. Самой трудной частью их путешествия был пеший поход до того места, где была спрятана его машина. Безжалостные укусы мошкары, отвратительный запах, с которым не справлялся даже свежий океанский бриз. Джеймс то и дело подгонял её, не позволяя мешкать ни секунды, и лишь в машине, когда Энни забралась на переднее сиденье простенького серого седана, она наконец задала первый из мучивших её вопросов.

— Что же будет с вашим домиком?

Джеймс уже запустил мотор, и автомобиль выкатил из-под навеса на узкую проселочную дорогу. Джеймс не ответил ей, но лишь кинул быстрый взгляд на циферблат часов, вделанных в панель управления. Затем погнал машину вперед. Быстро, чересчур быстро.

— Джеймс.

— Что?

— Что же будет с вашим домиком?

Ответом ей послужил оглушительный взрыв. Сила его была столь велика, что автомобиль заметно тряхнуло и отбросило к обочине, так что Джеймсу пришлось приложить немало усилий, чтобы выровнять руль. Он даже не обернулся в сторону взрыва, откуда взметнулся столб пламени и повалил густой дым. А ведь взрыв прогремел именно там, откуда они только что ушли.

У Энни перехватило дыхание. Это ледяное безразличие показалось ей куда страшнее самого разрушения; под ложечкой противно засосало, горло сдавили холодные и липкие пальцы страха. Не сразу она обрела дар речи.

— Не слишком ли это круто? — спросила наконец она с наигранной беззаботностью.

— Нет, — ответил Джеймс. Затем, помолчав, как показалось Энни, целую вечность, добавил:

— Есть все-таки надежда, хотя и слабая, что они сочтут нас погибшими при взрыве. По крайней мере, это хоть ненадолго собьет их с нашего следа.

— Кого? О ком вы говорите?

Джеймс повернул голову и посмотрел на нее, и Энни тут же пожалела, что задала этот вопрос.

— Люди, которые убили твоего отца. Разве не это тебя интересовало? Разве не из-за этого ты приехала ко мне? А теперь, Энни, ты заварила настоящую кашу. Ты ввязалась в самую гущу сечи. Начинается такая драка, что всем чертям тошно станет. Это игра без правил, Энни. И музыку здесь заказывает тот, кто платит.

— Меня вовсе не тянет танцевать, — попыталась отшутиться Энни, хотя у неё мороз бежал по коже.

— Это пляска смерти.