Чужие грехи

Отыскав бутылку шерри, Джеймс наполнил два стакана. Сам он шерри терпеть не мог — уж слишком густым и приторным казался ему этот напиток. Обычно Джеймс пил американское виски — считалось, что техасцы без бурбона жить не могут, — хотя втайне мечтал о старом добром ирландском виски. Но сейчас он не осмеливался пить что-нибудь крепче вина. Разум его висел сейчас, подвешенный на тонкой ниточке. Малейшее излишество, и — ниточка оборвется.

Ответ на один из первых своих вопросов он выяснил, когда попытался воспользоваться телефоном. Линия была мертва. Он не знал, что было причиной — снежная буря или диверсия, но в интересах безопасности — Энни и своей собственной — предполагал худшее. Он умышленно солгал Энни, сказав, что без электричества сигнализация не сработает. Уин установил в своем доме автономный генератор колоссальной мощности, а взять его крепость штурмом было бы под силу разве что батальону до зубов вооруженных коммандос.

После чего им пришлось бы иметь дело с Джеймсом.

Но Энни не сумела бы понять, зачем её отцу понадобилась столь мощная система защиты. И уж, конечно, не Джеймсу ей это объяснять.

Как, кстати, не стал бы он объяснять ей причину, по которой не расставался с пистолетом. Самым страшным оружием Джеймса были, правда, голые руки, однако в условиях, когда опасность грозила буквально отовсюду, ни в чем нельзя было полагаться на случай. В самом крайнем случае, решил Джеймс, он объяснит Энни, что страдает манией преследования.

Между тем, Энни уже успела сама разжечь огонь в камине. Подтащив ближе к камину софу, она устроилась на ней, свернувшись калачиком и накрыв ноги пледом. В доме и впрямь похолодало, даже несмотря на растопленный камин, а предложить Энни согреть её своим собственным теплом Джеймс не отважился.

Затейливые отблески язычков пламени весело плясали на её лице. Со словами благодарности Энни приняла из его рук стакан шерри и подогнула ноги, освобождая для Джеймса место на софе.

Джеймс пристроился рядом с ней; откажись он, это доказало бы, насколько Энни проняла его. Впрочем, места на широкой софе было предостаточно для них обоих. Чтобы лежать рядышком, вытянувшись во весь рост. И уж тем более — чтобы он лежал на ней. Или — под ней. Слившись с ней воедино.

— Не бойтесь, Джеймс, — прошептала Энни. — Обещаю — больше не буду к вам приставать.

Джеймс откинулся на спинку софы, глядя на Энни из-под полуприкрытых век.

— И — правильно, Энни. Я абсолютно не в твоем вкусе. Слишком стар и скучен.

— Неужели?

— Совершенно точно. — Джеймс вытянул ноги перед собой, но краешком глаза, что Энни каким-то образом ухитрилась придвинуться к нему поближе.

— А что, если я скажу вам, что я люблю именно старых и скучных мужчин?

— Я отвечу: чушь собачья! Нет, Энни, в такие игры я не играю. Ни с тобой, ни — тем более — с Уином.

— Почему-то мне не кажется, что Уин тоже мечтает с вами переспать, — с трудом удерживаясь от того, чтобы не засмеяться, заметила Энни.

Но Джеймс даже не улыбнулся, хотя — и он это знал — ему следовало хотя бы попытаться.

— Скоро он уже вернется, Энни, — терпеливо произнес он. — И, если свет к тому времени не дадут, Уин добьется, чтобы его дали. Уину ещё никто ни в чем не отказывал.

Возражений со стороны Энни он не ждал; их и не последовало.

— Да, это так, — проворковала она, придвигаясь к Джемсу вплотную и склоняя голову на его плечо. — Жаль, что я на мать похожа, а не на него.

Несмотря на их близость, Джеймс понимал, что Энни уже примирилась с поражением.

— Ты должна радоваться, Энни, что на него не похожа, — сказал он неожиданно охрипшим голосом.

Разумеется, говорить этого ему не следовало. Никогда. Но, похоже, Бог пожалел Джеймса, и Энни не стала его расспрашивать. Она только глубоко вздохнула и, подобрав под себя ноги, запахнула подол юбки. А Джеймс, откинувшись на спинку софы, обнял её за плечи и крепче прижал к себе.

В этой позе их и застал Уин.

Глава 11

Когда Энни готовила себе чашку растворимого кофе, руки её заметно дрожали. Этот напиток она на дух не переносила — считала, что его вообще в рот брать нельзя. Однако уже рассвело, а ничего более приличного в обветшавшем трейлере не нашлось.

Энни до сих пор ощущала руки Джеймса на своей шее. А бедра, — когда он оседлал её в постели, — на своих ногах. И не только бедра. В тот миг она сразу почувствовала, насколько он возбужден. Сексуально. Оба они прекрасно это понимали, и она намеренно обозвала его бесчувственным существом. Должно быть, пыталась подначить: пусть докажет, что она ошибается.

Удивительно, сколько лет она уже испытывала это странное желание поддеть его. Хоть таким образом привлечь к себе внимание, заставить его кинуть на неё взгляд, притронуться к ней. Да, желание это она пронесла через много лет, однако словам своим и сама не верила.

Нет, бесполым Джеймс Маккинли не был точно. Причем — никогда. Хотя за последние несколько лет усиленно стремился доказать ей, что это именно так.