Чужие грехи

— Энни, твой отец всегда держал в своих руках все нити и никогда и ни в чем не полагался на случай. Он лично выбрал Мартина из числа своих многочисленных рекрутов, сам вымуштровал его, сделав таким, о каком ты всю жизнь мечтала, и приподнес тебе на серебряном блюдце. И ты проглотила наживку вместе с крючком и леской.

От Энни не ускользнула скрытая горечь в его голосе.

— Но зачем ему это понадобилось?

— Уин хотел, чтобы ты была от меня подальше, — спокойно пояснил Джеймс. — Он ведь лучше других знал твой характер. При всей внешней покладистости ты, когда тебе что-нибудь втемяшится в голову, становишься норовистой и неуправляемой.

— Но почему он выбрал именно Мартина? — недоумевала Энни. — Почему не вас?

— Потому что Мартином он мог управлять. Мартина он создал сам, по собственному подобию, и сделал идеальным карманным мужем для тебя. Мартин во многом на него походил. Я устраивал его куда меньше.

— Итак, папа устроил этот нелепый брак лишь из-за того, что опасался моего увлечения вами, — заключила Энни, стараясь подавить дрожь в голосе. Повсюду, куда ни копни, она сталкивалась с предательством. — Боже, какая глупость! Учитывая, что вы никогда не испытывали ко мне никаких чувств…

Джеймс снова повернул к ней голову. В глазах его заплясали огоньки. Он улыбнулся и в эту минуту почему-то напомнил Энни дикую кошку — ягуара или пантеру.

— Неужели? — насмешливо спросил он.

Глава 14

Путь до Ирландии занял у них три дня. Три кошмарных, безумно тяжелых дня, в течение которых Джеймс, используя все свои знания и опыт, держал Энни в полузабытьи. Таким образом ему, по крайней мере, удавалось избегать ее вопросов, избегать необходимости смотреть в ее прекрасные, сводящие с ума глаза. В этом одурманенном состоянии с лица Энни стерлись все тревоги и заботы и оно казалось еще моложе, чем всегда. Джеймсу приходилось постоянно напоминать себе, что Энни всегда останется слишком юной для него. И не только для него, но и для жестокой реальности жизни. Это было ее благословением — и одновременно проклятием.

При малейшей возможности Джеймс напивался. Во время бесконечных ночных перелетов, когда им ничего не угрожало, он опустошал кварту текилы и без конца пожирал глазами спящую Энни. Чаще всего Джеймс подмешивал снотворное в ее еду, хотя пару раз, когда она слишком нервничала, ему пришлось прибегнуть к шприцу и иголке. Впрочем, он старался обходиться без этого, опасаясь, что, придя в себя, Энни заметит на руке следы уколов.

Все необходимое он захватил с собой из трейлера: оружие, взрывчатку, психотропные средства, фальшивые паспорта и всевозможные удостоверения. Обо всем остальном Джеймс без труда договорился по сотовому телефону.

Теперь даже текила не должна была помешать ему выполнить задуманный план, а «отключив» Энни, он мог без помех предаваться размышлениям. Энни слишком многое подмечала. Нравилось ему это или нет, но она была настоящей дочерью своего отца.

Самому себе Джеймс не лгал никогда. Не пытался обелить себя даже в собственных глазах, не искажал своих истинных целей, стремлений и желаний.

А желал он только одного — Энни. Все его помыслы были устремлены к ней. Но позволить себе сблизиться с нею Джеймс не мог. Это было бы равносильно подписанию собственного смертного приговора…

Джеймс даже не сразу решил, куда они направятся. Ирландия — страна небольшая по любым меркам, а Северная Ирландия — еще меньше. И все же в ней таился целый мир. И именно сюда прилетал Уин Сазерленд перед тем, как принять смерть от руки своего палача…

В конечном итоге Джеймс просто положился на свое чутье, которое еще никогда его не подводило. Впервые более чем через двадцать лет он вернулся на родину.

Депример ничуть не изменился. Разве что чую меньше стало разбомбленных зданий, да и танков на немноголюдных улицах поубавилось. Сами же люди — от млада до велика — не изменились ни на йоту. Их бледные, изможденные лица выглядели почти одинаково — эти лица делала столь похожими печать ненависти и страха, лежавшая на каждом из них.

И сам Джеймс был когда-то таким же. Почти двадцать лет своей жизни, глядя на себя в зеркало, он видел ту же бессильную злобу, ту же ярость. Но потом он научился скрывать свои чувства — и использовать это умение в собственных целях. Научился убивать, защищая уже чужую родину, а не свою собственную.

И за все это он должен был благодарить Уина. А также — проклинать. Да, верно, когда-то Уин спас его, но одновременно — обрек на геенну огненную. Ибо и дня не проходило, чтобы Джеймс не жалел, что не умер от голода в тюрьме Хайроуд… Энни в полусне едва перебирала ногами; мозг ее был по-прежнему одурманен психотропным средством, которое подмешал ей Джеймс. Они давно уже плутали по узким улочкам, и теперь он вел ее к пустующему дому, который присмотрел среди других, давно брошенных, разваливающихся домов.