Чужие грехи

Джеймс дожидался ее в кухне, и на сей раз Энни взглянула на него без всякого смущения. Что ж, пусть все будет так, словно между ними ничего не было. Если он так считает, то и ее это вполне устраивает.

Джеймс был одет во все черное, а его длинные темные волосы прятались под вязаной матросской шапочкой. Он казался постаревшим и усталым, лишь глаза оставались прежними. И еще — он удивительно походил на ирландца; Энни даже изумилась, что некогда принимала его за уроженца Техаса.

— Я приготовил тебе чай, — произнес он.

Энни терпеть не могла чай, что всегда вызывало неудовольствие Уина. Почему-то при мысли об отце ей вдруг захотелось расхохотаться, и она испугалась, не становится ли истеричкой.

Взяв из рук Джеймса толстенную, местами выщербленную кружку, она с жадностью сделала большой глоток, а потом, собравшись с духом, заявила:

— Есть хочу.

— Боюсь, здесь ничего съедобного нет.

— Даже не помню, когда в последний раз ела что-нибудь приличное, — вздохнула Энни. — Вы, может быть, и робот, но я — человек, и я голодна как волк. Если хотите, чтобы я вас сопровождала, извольте меня накормить.

— Если ты будешь капризничать и ставить свои условия, я готов с тобой расстаться, — спокойно сказал Джеймс.

«Что ж, вполне справедливо», — подумала Энни и решила оставить эту скользкую тему.

Выйдя из дома вслед за Джеймсом, она впервые увидела мрачный серый город. Пустынные улицы, пугающе темные глазницы окон заброшенных домов, мрачные закоулки… Энни поневоле поежилась.

— Где мы? — спросила она. — Похоже, что мы оказались за вратами ада.

— Ты почти угадала. Это Дерримор, Северная Ирландия. Когда-то, лет двадцать назад, жизнь здесь кипела ключом. Но затем единственное на весь город промышленное предприятие закрылось, и почти все население лишилось работы. Город, как видишь, совсем заброшен. Вполне возможно, что по дороге мы ни единой живой души не встретим.

— Я предпочла бы избегать и мертвых, — сухо заметила Энни.

— Это невозможно, — покачал головой Джеймс. — Мы в Ирландии, Энни. Нас здесь повсюду окружают души моих давно ушедших предков.

— Очень весело! — нахмурилась Энни, стараясь не отставать от него. В воздухе висел легкий промозглый туман, и было довольно прохладно. — Послушайте, Джеймс, вы можете ответить мне на один вопрос?

— Да.

— Как, прямо сразу? — не поверила Энни. — А вдруг этот вопрос вам совсем не понравится?

— Я скажу тебе все, что тебя интересует.

И Энни поверила ему. Впервые поверила, что времена лжи и отговорок остались в прошлом, и испугалась. Но отступать было поздно.

— Скажите, скольких людей вы убили? Нет, не этого вопроса ждал от нее Джеймс.

— Ты действительно хочешь, чтобы я тебе ответил?

Энни вовсе не была в этом уверена.

— Да, — тем не менее твердо сказала она.

— Не знаю.

— Не может быть! Не верю, чтобы вы не вели подсчета или не помнили точную цифру.

— Поверь мне, Энни, я и правда не знаю. В противном случае я бы давно уже рехнулся. — Он шагал рядом с ней под мелким, едва моросящим дождем, подняв воротник куртки. — Сейчас мы найдем какой-нибудь паб, где ты заморишь червячка, а заодно разведаем, что вокруг творится.

— Паб? — недоверчиво переспросила Энни и хмуро воззрилась на него. — Прямо с утра?

— Боже мой, Энни, неужели ты думаешь, что я собираюсь напиться? Не такой уж я забулдыга, как тебе, может быть, показалось. Да и вряд ли я смогу защищать тебя в пьяном виде.

— До сих пор вам это удавалось, — съязвила Энни.

Она была почти уверена, что Джеймс в ответ вспылит, но он только пожал плечами.

— Тоже справедливо, — заметил он. — Но только сейчас все значительно усложнилось, и нам нельзя ни на минуту терять бдительность.

— Сейчас усложнилось? — в ужасе переспросила Энни, чувствуя, как внутри у нее все холодеет.

— Да, Энни. Трудности только начинаются.

Назвать городишко Дерримор бедным значило бы сделать ему пышный комплимент. Серые пустынные улицы с полуразвалившимися домами, в которых окна с целыми стеклами были наперечет, производили удручающее и гнетущее впечатление. Паб, который отыскал Джеймс, снаружи выглядел немногим лучше, однако внутри оказалось неожиданно чисто, тепло и уютно. И еще — слава господу! — в меню оказался кофе.

Джеймс терпеливо дожидался, пока Энни покончит с огромной порцией омлета. Она набросилась на еду жадно, позабыв об угрозе холестерина, а Джеймс только выпил одну за другой несколько чашек чая.

— Неужели вы не проголодались? — спросила Энни, проглотив последний кусочек хлеба, которым собирала с тарелки остатки омлета.

— Нет.

Резкость его тона встревожила Энни. Она внимательно посмотрела на лицо Джеймса и впервые заметила, как заострились его черты, щеки ввалились, а под глазами залегли глубокие тени.

— Джеймс, любому человеку необходима пища.

— Я непременно поем, как только все это останется позади, — пообещал он.

— Джеймс… Он вздохнул.

— Энни, поверь, без еды я чувствую себя гораздо лучше. Во всяком случае, увереннее. Голод обостряет мои чувства, улучшает реакцию и наблюдательность. Поверь, пока я голодаю, наши шансы выжить только возрастают. Кстати, мне бы в свою очередь хотелось задать тебе несколько вопросов.