Чужие и свои. Русская власть от Екатерины II до Сталина

Собралась артель, начала гомонить, выясняя, сколько они могут зарабатывать в день на человека, наконец, согласились, что около рубля. Купец предложил три рубля за одного проводника, но артель никак не могла выяснить, сколько взять в этом случае — когда один поедет, а остальные останутся лес валить или отдыхать. Разрешить этот вопрос артельщики не смогли и предложили купцу заплатить каждому члену артели по рублю и использовать в этот день всю артель, как он хочет. Купец возмутился такой обдираловке, но делать было нечего — согласился. Однако у него сани были с кибитками, а по выбранной дороге кибитки не прошли бы — низко были срублены лапы у елей. Купец распорядился сбросить кибитки, но теперь получалось, что они оставались в артели. Начался новый пересчет, и, в конце концов, артель высчитала, что купец должен ей три рубля. Купец, конечно, возмутился — он сразу предлагал эти три рубля, а кибитки все равно бросил бы! Дал три рубля, купюру все до одного члены артели осмотрели, ввиду появившихся в то время фальшивых денег. Купец предложил Артемию ехать с ним, но артель не согласилась — почему Артемию? Доводы, что именно Артемий знает дорогу, значения не имели, — или всех, или по жребию! Бросили жребий — выпало Артемию. Однако купец, поразмыслив о том, что неразъезженная дорога может быть занесена снегом, решил, что ему не помешает в дороге еще один крепкий мужик на случай, если дорогу придется пробивать. Еще раз бросили жребий, и выпало подростку, который готовил членам артели еду. И купцу он был не нужен из-за слабосильности, и артель оставалась без обеда, но делать было нечего — так указал жребий. Разозленный купец распорядился еще бросать жребий, бросили, и выпало ехать «хозяину» артели Онуфрию. Казалось бы, наконец, можно было ехать, но не тут-то было — артель оставалась без «хозяина», без главы. Предстояли выборы нового «хозяина» на один день. К вопросу никто не был готов, жаркие дебаты успехом не завершились, решено было и тут бросать жребий, бросили, и купец, наконец, лишив артель хозяина и повара, уехал. Глупо, но справедливо!

Разумеется, это художественное произведение, но Мельников — очень тонкий знаток быта и обычаев русского народа и (для юмора сгустив краски) наверняка образ мысли русского работника описал точно.

Прирожденные сдельщики

От этого желания быть не хуже других у русских было категорическое неприятие никаких форм оплаты труда повременно. При совместном труде при повременной оплате труда средний русский не может понять — это он свалил свою работу на товарища или товарищи свалили свою работу на него? Не считают ли его дурачком, по отношению к которому все позволено? Отсюда средний русский прирожденный сдельщик — он должен получать не за отработанное время, а за выполненную работу, причем не меньше, в крайнем случае ровно столько же, сколько его товарищи. И если русские объединяются добровольно в рабочий коллектив, то крепость этого коллектива будет зависеть от того, смогут ли они придумать такую систему оплаты своего труда, чтобы все получали не за отработанное время, а за результат работы.

Если средних русских все же поставить в условия повременной оплаты труда и не поставить над ними надсмотрщика с кнутом, то они будут равняться по самому паршивому и ленивому работнику — все будут делать столько, сколько делает он.

Энгельгардт рассказывает, насколько русские помогают друг другу по жизни, но если присмотреться, то это только в случае, как сегодня говорят, форс-мажора — обстоятельств непреодолимой силы. В работе, которую каждый обязан сделать сам, никакой помощи не будет, и никакие доводы не помогут. К примеру, на довод, что этот мужик многодетный и ему нужно помочь, последует ответ: «Умел настругать детей — умей их прокормить!» Со стороны помогающих, помощь в таком случае невозможна из-за подозрения, а не является ли этот слабак хитрованом, который хочет свалить свою работу на нас? Но и со стороны того, кто как бы должен был принять помощь, она невозможна, поскольку он предстанет в глазах общества действительно слабаком — не таким, как все, — предстанет неспособным делать ту работу, которую делают остальные.

Энгельгардт дает очень много примеров такого отношения к работе, поскольку они для него камень преткновения, из-за которого он так и не смог придумать форму сельскохозяйственной артели из русских. Я же дам часть из его примеров для подтверждения изложенного выше, а поскольку и этих примеров все же много, то я для удобства чтения не буду выделять цитаты курсивом.