Чужие игры

Не знаю всех нюансов, но война растянулась немного-немало, а на двенадцать лет. Да, двенадцать долгих, кровавых и опустошительных лет сплошной и бессмысленной мясорубки, в которой, увы и ах, не было места любви, зато всегда находилось время для продолжительных походов, бессонных ночей, выплаканных слез, переживаний, ранений и пустых холодных ночей, когда она одна сама с собой засыпала, крепко обхватив ЕГО подушку руками.

Что тут скажешь? Да нечего тут говорить, тут только можно руками разводить по сторонам и глупо пожимать плечами. Слова здесь будут впустую. Только вот беда не приходит одна, не суждено ей было вновь ощутить то, что было когда-то, нет. Не суждено.

Война на исходе, войска усталые и изможденные, как и две страны, погрязшие во всей этой кровавой распре, отошли к своим границам, подсчитывая потери и зализывая раны. Казалось бы, все, замолчало железо, напившись вдоволь крови, закричали на все голоса дипломаты, сшибаясь в другой, уже бумажной войне, дабы окончательно закрепить сей зыбкий мир. Это были радость и восторг, но наверно, никто так сильно не радовался в те дни, как юная Вальери, ибо она ехала к мужу, летела, не жалея ни себя, ни коней, к границе, где проходили переговоры, дабы упасть в те объятия, которых она была лишена все эти годы.

Руки дрожали, старушка пыталась совладать с нахлынувшими эмоциями, не в силах даже справиться с внесенным чаем и простыми кружками.

— Прошу, присаживайтесь. — Я под локоть отвел ее в кресло сам, отворачиваясь к чайному столику и делая вид, что целиком поглощен разлитием чая, давая ей время, чтобы справиться с бегущими по сухим щекам слезами. Ох и неспокойно мне было на душе, что-то сердце подсказывало, зря я здесь и сейчас нахожусь, развесив уши и слушая эту вроде бы безобидную старушку.

— Он бил меня, он смеялся надо мной… — Я даже спиной ощутил неимоверный порыв боли, что исторгла из себя Кервье.

— Не надо. — Я сел прямо на пол у ее ног, беря за дрожащие руки. — Не надо подробностей, я понял, это был не он, это была та тварь в его теле. Это был не он.

Я не смотрел ей в глаза, у меня не было мужества совершить эту малость, я лишь шептал и гладил ее руки, пытаясь хоть как-то успокоить.

— Это был не он, ты не могла знать… — Не знаю, почему, но я опустил ей голову на колени, ощущая, как ее рука нежно гладит меня по голове.

— Я размозжила ему голову подсвечником. — Вот так просто и буднично развенчала миф о геройской гибели своего мужа старая и уставшая королева. Тихо и спокойно она вновь проглотила слезы, топя в себе вереницу черных и жутких событий. Ее рука продолжала гладить мою голову, голос дрожал, но был сух и уверен, как у человека, верящего в свою правоту. — Голая, избитая, я лежала до рассвета под холодным телом своего мужа, не в силах более пошевелиться.

Я поцеловал ее сухие руки, вновь поднимаясь и на ватных ногах доползая до столика, где уже мне с трудом удалось нацедить в кружку горячего отвара, чтобы предложить ей, все еще вздрагивающей от спазмов накатывающих рыданий. Мыслей в голове не было, я, словно не я действовал, вручил ей кружку и вновь опустился перед ней на колени.

— Как ты уже понял, ни Финору, ни Империи больше не нужна была война. — Звякнуло блюдце, когда она вернула мне опустевшую кружку. — Все утрясли геройской гибелью, две стороны создали красивую легенду о доблестной и последней битве короля, что своим мужеством и отвагой смог показать тысячам пример благородства, а также прекратить эту бессмысленную мясорубку человеческих тел и душ.

Да, вот так закончилась та история. Мирно, тихо и спокойно страны разошлись по углам, каждая на свой лад рассказывая красивую и поучительную сказку, оставляя один на один юную повелительницу Финора со своей болью и своими никому не известными терзаниями души. Как и что ей пришлось пережить, я не скажу, и наверно, никто и никогда даже в малой степени своих прогнозов не сможет приблизиться к половине тех чувств, что скрывала в своем сердце королева.

— Я забеременела. — Ее рука прошлась по моей щеке. — Мальчик мой, я родила сына от своего мужа, будучи под властью своего врага.

— Но… — Я недоуменно посмотрел на нее. — Это не просто тварь на службе императора?

— Ты еще не понял? — Она печально улыбнулась. — Это и есть он, это и есть тот самый Вечный, это его сила, его страх, его проклятие и его благословение, император не человек, а та мерзкая тварь, что словно паразит, пиявка присасывается к чужому телу, от чего лишь становится сильней и удовлетворяет свои низменные потребности.

— Император? — Я недоуменно смотрел на нее.

— Не жди ответов. — Она достала платок, вытирая слезы. — За все эти годы мне не удалось выяснить всю подноготную этого проклятия. Знаю лишь одно, это подарок некромантов темного Дьеса, одной из благородных семей империи, что в незапамятные времена оказали какую-то услугу эльфам.

— Это же сколько лет назад было? — Я попытался разворошить горы исторических событий, о которых мне было известно.