Чужие-III (Наш мир - тюрьма)

- Не пугайте меня официальными документами. Во-первых, я не из пугливых, во-вторых, есть вещи и пострашнее. Я хочу, чтобы вы поняли, Рипли: у нас здесь двадцать пять заключенных, а не заключенных - всего трое. Ну, считая вас, теперь четверо. И мой - как вы выразились контингент - отнюдь не невинные овечки, попавшие в сети правосудия. Это убийцы. Насильники. Насильники детей. Мразь, подонки человечества - каждый из них десятикратно заслуживает смертной казни, и мне искренне жаль, что она отменена. И то, что они пять лет назад ударились в религию, не делает их менее опасными. Поэтому я не хочу нарушать уставный порядок. Я не хочу, чтобы в самой гуще этого сброда, среди которого, кстати, почти половина была осуждена за сексуальные преступления, разгуливала женщина!

- Понятно, - Рипли не отрываясь смотрела ему в глаза. - Для моей же собственной безопасности, не так ли?

- Именно так! - Эндрюс с грохотом обрушил кулак на столик с инструментами. Кювета, содержащая ланцеты и хирургические ножницы, подпрыгнула в воздух, и одновременно с ней от неожиданности подпрыгнул Аарон Смит.

- Между прочим, сожжение покойников - тоже отклонение от обычного ритма жизни. И мне теперь приходится выбирать, что приведет к худшим последствиям: возможная болезнь или беспорядки, которые могут последовать за кремацией!

Он помолчал некоторое время, а когда заговорил вновь, голос у него был усталым:

- Итак, вы по-прежнему настаиваете на кремации?

Рипли выдержала его взгляд:

- Да.

- Ну что ж, пусть будет так.

И тут же из голоса директора исчезла усталость. Он заговорил - будто лязгнула сталь:

- Провести кремацию я поручаю вам, мистер Клеменс. В десять часов, в главном цехе. Обеспечьте стопроцентную явку заключенных. Разрешаю воспользоваться печью!

Эндрюс резко повернулся, и ботинки его загрохотали по направлению к выходу. Смит поспешил за ним.

8

Над печным жерлом стоял столб мерцающего багрового света. Это сияние исходило из раскаленного нутра печи. На сей раз она напоминала не адский котел, а кратер действующего вулкана. И толпящиеся вокруг люди теперь были похожи не на обитателей преисподней, а скорее на членов какого-то религиозного братства, собравшихся тут для свершения некой страшной церемонии. Впрочем, так ведь оно и было... А грубые накидки с капюшонами, наброшенные поверх повседневной тюремной одежды, вполне сошли бы за монашеские балахоны. Однако сейчас эти капюшоны были откинуты на плечи, обнажая головы. В шапке оставался только Смит. Несколько раз он ловил скрещивающиеся на нем взгляды, но не мог осознать их причину, пока Клеменс, придвинувшись вплотную, не шепнул ему что-то прямо в ухо. Лишь тогда Смит, спохватившись, торопливо сдернул свою шапчонку и спрятал ее в карман.

Торжественным голосом директор читал вслух полагающийся для этого случая текст, близоруко щурясь сквозь очки. Очки он надевал только при чтении, и последний раз ему пришлось их надеть около полугода назад.

Не отрываясь, Рипли смотрела в воронку кратера. Поэтому речь Эндрюса долетала до нее отдельными фрагментами.

- Мы передаем этого ребенка и этого мужчину тебе, о Господи... Их тела уходят из мира - из нашего бренного мира, отныне над ними не властны тьма, боль и голод... И самая смерть уже не властна над ними, ибо...

Странный, какой-то неуместный в этой обстановке звук пролетел по цеху - это был лай собаки. Врач досадливо сморщился: за всеми хлопотами он не смог вовремя сходить туда, где, как ему сказали, находился раненый Спайк, а когда наконец улучил момент, его уже там не было. Действительно ли с псом что-то не в порядке, или это кому-то почудилось второпях?

- ...И вот теперь они уходят за грань нашего существования. В тот покой, который вечен... - Эндрюс перевернул листок и, моргая, всмотрелся в последние строки. - Из праха ты создан, в прах ты обратишься, - с видимым облегчением завершил он наконец свое выступление и уже повернулся к стоящим возле печи, готовясь отдать команду, но замер, остановленный движением, возникшим в толпе.

Из группы заключенных выступил вперед Дилон, и все разом повернулись к нему.

- Мы не знаем, почему Господь карает невинных, - звучно заговорил он. - Не знаем, почему так велики приносимые нами жертвы. Не знаем, за что нам дана такая боль...

И снова собачий лай, переходящий в визг, раздался в воздухе, но на сей раз его не услышал никто: сильный мужской голос наполнял собой огромный цех, как гул церковного колокола наполняет здание собора.

- ...Нет никаких обещаний, ничего не известно наверняка. Мы знаем лишь одно: они покинули нас. И девочка, с которой мы сейчас прощаемся, никогда не узнает горя и страданий, которыми полон этот мир. - Рипли не сразу осознала, что это проповедь, но теперь и она внимательно слушала, как в грохочущей тишине цеха чеканной медью звучит речь Дилона. - Мы предаем эти тела в Никуда с радостью, потому что...