На лицах людей ясно читалась злоба, подогреваемая их же криками. Ненависть, затаенный, заглушаемый в себе страх сплелись, рвясь наружу. Это были вопли людей, не способных побороть в себе чувство непонятной темной зависти к другому человеку, обладающему большей силой. Человеку, заставляющему себя бояться.
– Велена, бери ребенка и бегите через лес! – отрывисто приказал Донат и двинулся вперед, не торопясь, давая время жене и одновременно отбирал его у себя.
Ведунья застыла. День рассыпался, разбился, вызвав в груди отклик пустоты. Рука крепко сжала медную пластинку с острыми краями, и ладонь почувствовала влагу выступившей крови. Она не могла заставить себя бросить Доната сейчас, едва обретя счастье. Хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы не стоять на одном месте.
Острые края пластины врезались все глубже в кожу, кровь быстро заструилась по тонкому запястью, но даже боль не могла вывести ее из оцепенения, только в сознании неожиданно прозвучал давно позабытый голос, напомнив: "Выбор окончателен".
Она знала, что как бы силен не был Донат, толпу ему не остановить. Селяне попытались отбросить его в сторону, но он не позволил, встав, как скала у них на пути. Мир вдруг закружился вихрем вокруг дома, наблюдая, как человек бьет, превращая лица в кровавую маску, ломает, выворачивая кости наружу… но и вконец озверевшие селяне, уже не желая заканчивать дело миром, били его, толкали из рук в руки. Один из них, отодвинув своих, с разбегу метнул в грудь Донату вилы, и Велена отстраненно, будто со стороны увидела, как окровавленные концы вылезли у него из спины. Прорвав рубаху они рванулись назад.
Крик заклокотал в горле, вырываясь сиплым шипением. Широко раскрытый рот страдальчески искривился. Она силилась выдавить хоть единый звук, позвать его, и не могла, только хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Донат падал неимоверно долго. Падал, запрокидывая голову и ловя ее взгляд в последнем прощании, а они били и били, коверкая красивое сильное тело, уродуя дорогое лицо, а его глаза лишь приказывали бежать. Тускнея они все еще смотрели на нее, любя взглядом, в один миг говоря все, что не успел, уходя в дорогу бесконечности без нее…
Это падение заканчивалось и вновь начиналось у нее перед глазами, повторяясь замедленно, словно для того, чтобы она увидела все до малейшей детали, увидела и запомнила навсегда.
Их ребенок громко испуганно плакал, и плач вдруг притянул ее к себе. В этом вращающемся мире она неловко подхватила малышку на руки и бросилась бежать, видя его глаза, будто ведущие ее сквозь лес, сквозь мир, все дальше от их дома.
Бег, бег, бешеный стук сердца, разорванного пополам. Деревья летели навстречу, ветер скорбно стонал, прикрывая ее своими крыльями.
Двенадцать лет прошло, но Велена помнила
В Рынске Велену, будто бы чудом уцелевшую при набеге на обоз, приняли настороженно. Время было такое – люди верили, что с новым человеком может прийти и новая беда. Столько лет прошло, а они так и остались чужаками. Сначала на красивую молодую женщину заглядывались, звали замуж, но Велена оставалась верна Донату, и от женщины отступили. Веяло от нее Силой, дремлющей, но могучей, и стали косо посматривать люди, сами не понимая причины. Вроде хозяйство маленькое, а ладное. Как же так? Дом уютный и дочь подрастает… такая же гордая, холодная – чужая. Зависть, обида на отказы копились. Непонятный, горящий, как крохотный черный огонек, страх жег душу, перерастая в тихую злость, затаенную ненависть…
Воислава, на ходу поигрывая тонкой стрелой, пошла с утра в лес. Здесь можно было бродить целыми днями, к тому же только среди деревьев создавалось ощущение полной защищенности. Осторожно сжав подаренную матерью медную пластинку, она ощутила душащий приток сил. Ей это нравилось, словно резкий холодный порыв ветра захватывал дух и подбрасывал в воздух опавшую листву. Легкий шум привлек ее внимание. Тихо ступая, Воислава натянула лук. Сорвавшаяся стрела пронзила длинноухого зверька, притаившегося за кустом. Подхватив добычу, она тут же спрятала ее в заплечный мешок и поспешила домой. Странно, но задерживаться сегодня не хотелось. Что-то тревожило, но что?