Чужие. Охота на жуков

«Я не могу причинить вред человеку», – подумал Бишоп. Но ведь он и не причинил никому вреда – просто наиболее логично расставил приоритеты в задаче помощи людям, и не его вина, что при этом кто-то погиб. «В любом случае, лучше уж пираты, чем заложники», – мелькнула еще одна мысль. Бишоп не был уверен, имеет ли он право на подобные суждения, и не знал, кто в подобном случае мог бы определить, что хорошо и что плохо.

Он подхватил обоих детей и бросился бежать к выходу на поверхность.

* * *

Морпехи оставили ему челнок, но людей рядом не было: из-за взрыва поверхность была нестабильна. Датчики Бишопа регистрировали многочисленные сбои системы жизнеобеспечения, станция могла взорваться в любой момент: если не главный реактор, то запасы кислорода, когда до них доберется распространяющийся по помещениям огонь.

Бишоп вновь и вновь возвращался за заложниками, относя их по двое на шлюпку. Вернувшись за последними двумя, он обнаружил их мертвыми. Их рты были раскрыты, а глаза поблескивали серебристым цветом, характерным для отравления «Превоксом». Масок на обоих не было.

Бишоп стоял над ними, пытаясь понять, что произошло, когда пуля ударила его в спину.

Он не знал, что ощущает настоящий человек, когда ему больно, но его словно бы проткнули насквозь обжигающе горячим лезвием. То ли стрелявший знал, что делает, то ли ему просто повезло, но пуля попала в нервный узел. Бишоп рухнул на землю и перекатился на спину, чувствуя, как вся левая половина тела немеет и отключается.

Двое из «Группы Эф» стояли над ним, направив на него винтовки. На них были маски – те самые, которые он надел на заложников.

Это было полной неожиданностью.

Бишоп знал, что на его лице отразились эмоции, но не был уверен, как он при этом выглядел. Как трагикомическая маска, рассеченная посередине, подобно лицу лейтенанта Ларсена? Его искусственный мозг информировал, что боль не прекратилась. Оказывается, умирать больно. Это был интересный факт. Киборг задумался, боится ли он предстоящей смерти. Гидравлическая система сигнализировала о перегрузке, словно Бишоп бежал изо всех сил, хотя на деле он едва мог шевельнуться. Язык у него пересох, и он почувствовал холодную струйку жидкости под собой. «У меня течет кровь… нет, гидравлика. А есть какая-нибудь разница?»

– Гребаный синтетик, – женщина выругалась под маской и пнула Бишопа в бок, но удар пришелся по той стороне, которую он больше не чувствовал. – Что, не ожидал? Под завалом остался чистый воздух, и это нас спасло. А потом мы выбрались и нашли маски. – Она постучала пальцем по маске, скрывавшей ее лицо: – Так что спасибо тебе за помощь.

– Я тебе покажу «спасибо», урод, – сказал мужчина, и оба пирата направили винтовки на Бишопа. На таком расстоянии пули должны были разнести его в клочья.

Бишоп попытался заговорить, но половина лица не шевелилась, и он не был уверен, что ему удалось сказать то, что он хотел: «Мне очень жаль».

Это была странная фраза, и Бишоп был совершенно уверен, что его система не функционирует нормально, потому что он безошибочно узнал затопившее его чувство. Жаркое, неконтролируемое и почти человеческое в своей ярости. «Если дать им уйти, они убьют заложников» – это было все, что он понимал в тот момент. Моральная дилемма, на решение которой синтетик не был запрограммирован.

Пока он не запрограммировал решение сам.

Бишоп восстановил синхронизацию своей системы с масками и отключил их.

Он видел лица пиратов в тот момент, когда они поняли, что маски не работают, и что они дышат воздухом, насыщенным смертоносным «Превоксом». Он ожидал, что они начнут стрелять в него, но вместо этого оба бросили оружие и вцепились в маски, тряся их, словно пытаясь заставить работать. Потом пираты сорвали маски в отчаянной попытке вдохнуть чистый воздух… которого не было. А потом…

Бишоп закрыл глаза, чтобы не видеть их последние мгновения. Он ощущал что-то новое – чувство вины.

Выполняя свое последнее задание, Бишоп установил связь с челноком, перевел управление на автопилот и приказал катеру доставить выживших заложников на корабль. Он следил за челноком до тех пор, пока тот не отошел слишком далеко и связь не оборвалась. Ему оставалось только надеяться, что катер доберется до цели, и лейтенант Ларсен поймет, что он выполнил свою работу. «Я правильно расставил приоритеты, – сказал он сам себе. – Я никого не убивал. Только расставил приоритеты, защищая людей».

У него не было больше заданий. Бишоп перевел систему в режим экономии энергии и уснул.

* * *

Он пришел в себя в медблоке, чувствуя, как чьи-то пальцы копаются в его спине, ощупывая разные узлы и осторожно отодвигая гидравлические шланги. Бишоп ощущал слабые уколы, когда пальцы соединяли тончайшие провода. Внезапно все системы восстановились и заработали в полную мощность. Его вылечили.

– Ага, так-то оно лучше, – произнес незнакомый голос. Человек, копавшийся у него в спине, убрал руки и опустил искусственную кожу на место, заклеивая шов. Бишоп мгновенно перекатился вперед и сел.

Ремонтировавший его морпех сделал быстрый шаг назад и поднял руки в примиряющем жесте: