Чужие паруса

Завыло над самой головой. Он успел прыгнуть под защиту броневого козырька над какой-то надстройкой, успел произнести заклинание, ставящее щит против магических происков, – но больше не успел ничего. Зеленая клякса шлепнулась на палубу, на то самое место, где секундой раньше стоял Сварог, вспыхнула – и погасла. И вместе с ней погас окружающий мир.

Глава пятая Ты морячка, я моряк…

Сварог тонул. Погружался все глубже и глубже в вязкую морскую воду, вокруг становилось все темнее, все больнее давило на уши, но пошевелиться, забарахтаться, рвануться вверх, к воздуху и свету, он почему-то не мог – ноги и руки его не слушались. Хотя он дышал, это бесспорно. На секунду возникло недоумение – как же это так, господа хорошие?! – а потом он вспомнил: есть у него такая способность, дышать под водой. Страха не было. Было интересно, чем все это кончится, и немного тоскливо – жаль, что все кончилось именно так…

А потом мир немного сдвинулся, и Сварог без всякого удивления обнаружил, что стоит на каменистом берегу, у самой кромки воды. Ленивые волны прибоя с шорохом наползают на гальку и откатываются, наползают и откатываются… Океан простирался до самого горизонта. Ни солнца, ни луны, ни прочих небесных тел на небе не наблюдалось, однако откуда-то свет все же исходил – раз он явственно видел камни и берег без всякого «кошачьего глаза».

Позади раздалось вежливое покашливание. Сварог захотел оглянуться, но ничего не вышло: тело по-прежнему его не слушалось. И тогда он понял, что все-таки утонул и ныне пребывает на морском дне – совсем как приснопамятный Садко. А океан под ногами – это… это… вот бляха-муха, что ж это за океан под водой, а?..

– Не забивайте себе голову всякой ерундой, граф, – сказали за спиной. Голос был мужской. Спокойный и уверенный. – Океан как океан. Не в нем дело.

– А в чем? – спросил он.

Сзади хмыкнули.

– Вы нас, право, удивляете, граф. Ни страха, ни паники, ни агрессии… Впрочем, это даже хорошо – что удивляете. Значит, на карте судеб появляются новые варианты, ранее неучтенные. Предопределенность может быть изменена…

– Полагаю, спрашивать, кого это «вас» я удивляю – излишне?

– Пока да. Вы не готовы.

– Так я умер?

– Это с какой стороны посмотреть, – не задумываясь, ответил человек сзади. – Возможно, что смерть есть лишь рождение для другого мира… Впрочем, это тоже не важно. Вы, кажется, хотели найти дорогу в свой мир?

– Типа того…

– Это можно устроить.

– Условия?

Искренний смех. И непонятный шорох, будто огромная птица расправила крылья.

– «Условия»! Великолепно, честное слово, великолепно.

– Просто что-то слишком часто мне в последнее время обещают помочь и отнюдь не бескорыстно, – заметил Сварог. – Это, знаете ли, наводит на размышления…

– Ну, о наших условиях, с вашего позволения, поговорим в другой раз. Вы, повторюсь, еще не готовы. Сначала вы должны понять, что собой представляет мир этот. Увидеть его целиком – и тогда, возможно, наши условия не покажутся вам… скажем так: странными. Ведь если странное – значит, непонятное. А непонятное всегда пугает, не так ли? А мы не хотим, чтобы вы пугались, граф.

– Да я как-то особо и не пугаюсь…

– Это потому что вы еще не видите. Даже о своих друзьях вам известно только то, что они сами позволяют вам знать.

– Так умер я или нет? Уж это-то я имею право знать?

– Да что вы, в самом-то деле… Живы, живы, успокойтесь. Вас несильно задело, корабль был уже далеко – а поражающая сила тех славных плевков прямо пропорциональна квадрату расстояния до цели, это же школьный курс…

– И кто в меня стрелял?

Некто за спиной тяжко вздохнул, и на этот раз совершенно точно зашуршали крылья.

– Да какая разница?!.. Нет, все же вы еще не готовы. Прощайте, граф. До, надеюсь, скорой встречи.

Воздух прямо перед Сварогом распахнулся, раскрылся, как трещина в орехе, и оттуда, из бездны, хлынул ослепительно черный свет, настолько черный, что Сварог непроизвольно зажмурился.

…И открыл глаза не сразу. Сначала прислушался. Человеческих голосов не услышал. Равно как и иных звуков, указывающих на чье-либо присутствие: посвистывания там, посапывания, шевеления, скрипа стульев или шарканья подошв. Вместе с тем не наблюдалось и полного, тотального, в своей абсолютности завораживающего и пугающего беззвучия, как давеча в океанской пучине. Эфир отнюдь не молчал. Откуда-то издали доносились то ли хлопки, то ли шлепки, следовавшие друг за другом через равные и короткие промежутки. Словно с методичностью робота выбивают белье… или… или забортная вода оглаживает корпус рассекающего ее судна. Из того же далека долетал ровный беспрестанный гул, напоминающий жужжание рассерженного жука. Намного ближе к Сварогу раздавалось мерное (и мерностью своей несовместимое с человеческими действиями) поскрипывание. Причем поскрипывало, что называется, в разных местах: и над головой, и слева, и в ногах. Короче говоря, все вместе взятое наводило на мысль о плывущем корабле. Ну, слава Богу…