Чужих не жалко

– Нет. – Игорь прошел в комнату, сел в ее любимое кресло, подвинув собаку. Думал, Вероника проскользнет в спальню, уберет с тумбочки фотографию мужа, но она этого не сделала. Она подошла и села на подлокотник.

Игорь прижался головой к ее бедру.

– Сколько лет ты была одна? – его это не слишком интересовало, он спросил первое, что пришло в голову.

Она напряглась, как он и ожидал.

Почему-то ей не хотелось говорить ни о чем, связанном с ее мужем.

– Не спрашивай, – попросила она.

– Не буду.

Она погладила его щеку. Рука была мягкой, нежной, неожиданно Игорь почувствовал себя кошкой, которой хочется мурлыкать.

– Но хоть что-то ты можешь о себе рассказать? – улыбнулся он.

– Могу. Я замкадыш. – Вероника засмеялась. – Знаешь такое слово?

– Знаю. Оно мне не нравится.

– Мне тоже. Но слово точное, – она весело вздохнула. – Я выросла в Подмосковье, училась в Москве, потом работала.

Она не успела переодеться в свое длинное платье. Бедра обтягивали джинсы. Игорь помнил, какие мягкие и одновременно упругие у нее бедра. Под джинсами не угадывались ни мягкость, ни упругость.

– Мне надо идти, – признался он.

И поймал себя на том, что не желает уходить. Ему хотелось сжать нежные бедра, на которых не будет джинсов.

Вероника весело чмокнула его в лоб.

Игорь молча надел куртку. Вероника тоже молчала. Только когда он взялся за ручку двери, тихо и спокойно сказала:

– Если ты больше не придешь, я пойму.

– Я приду, – тоскливо пообещал он.

Дождь прекратился, и даже, кажется, потеплело. Игорь взглянул на окна Вероники. Она стояла у того окна, которое в комнате. Наверное, следовало помахать ей рукой, но он опустил голову и быстро зашагал к машине.

– Почему так поздно? – обиженно упрекнула Лиля, когда он отпер дверь. – Ты теперь всегда будешь приходить поздно?

– Я был занят, – объяснил Игорь. – Иногда мне приходится задерживаться, ты же знаешь.

– Ты должен был мне позвонить! Ты совсем обо мне не помнишь?

Лиля привычно слегка раздражала, как капризный ребенок. Он раздражает, но родители знают, что дороже его у них ничего нет.

Сняв куртку, он притянул к себе жену, почувствовал под ладонями угловатые плечи. Руки некстати вспомнили другие плечи, он на секунду пожалел, что не остался у Вероники подольше.

Лиля заговорила снова, и он больше не вспоминал о Веронике.

Он был дома, и ему было хорошо.

24 ноября, вторник

Проведенные в отеле сутки оказались успешными. Иван поговорил с девушками на ресепшене, с охранниками. С горничной, убиравшей номер, тоже поговорил, но пожилая женщина, протиравшая тряпкой чистый стол, о происшествии месячной давности ничего не знала. Горничных в отеле было много.

А администратор и охранники ту конференцию, после которой мужчине стало плохо, помнили. В отель не так уж часто приходится вызывать «Скорую». И Алину они вспомнили, когда Иван показал фотографию, которую нашел в соцсетях.

– Она здесь всем заправляла, – фыркнула девушка-администратор. – Замучила совсем. Я ей говорю, что все номера готовы, а она сто раз проверить заставила. Вечером прибежала, потребовала врача. Врач у нас есть, но она, кроме как температуру мерить, не может ничего. – Это администратор сказала шепотом, перегнувшись к Ивану через стойку. – «Скорую» врач вызвала.

Алина ждала «Скорую» внизу, в номер к больному поднялась вместе с приехавшей бригадой.

Больного «Скорая» не увезла, а что было потом, ни администратор, ни охранники не помнили. Постояльцев много, а обслуживающего персонала мало.

Что было потом, Иван и без них представлял.

Поездка оказалась успешной, слова Алины полностью подтвердила.

– Можно было не приезжать, – вздохнула Соня, собирая вещи.

Иван потраченного времени не жалел. Поездка позволила мысленно окончательно перевернуть страницу с именем Анастасия Бережкова и заняться другими версиями. Жаль только, что другие версии не просматривались.

Иван отвез жену домой и опять поехал за город, к дому наркомана Беликова. На этот раз дверь в подъезд была открыта и прижата кирпичом. Рабочие заносили в подъезд рулоны стройматериалов, кто-то из соседей делал ремонт.

Иван поднялся на третий этаж, остановился у бывшей квартиры Беликовых. На каждом этаже было по две квартиры. Он нажал на звонок соседней двери.

Дверь приоткрылась, Екатерина строго на него посмотрела.

– Привет, – сказал Иван. – Помнишь меня?

– Помню.

Волосы у нее были заплетены в две косички. Отчего-то это выглядело трогательно.

– Мама дома?

– Дома.

– Позови ее, пожалуйста.

Дверь захлопнулась, через минуту открылась снова, и на Ивана с любопытством посмотрела женщина лет тридцати пяти.

– Это журналист, мам, – доложила маячащая за спиной женщины девочка. – Точно журналист, я проверила.

Мать и дочь были очень похожи. Одинаковые круглые голубые глаза и чуть вздернутые носики.

Они были непохожи. Мать смотрела на Ивана весело и открыто, а девочка насупившись.

– Заходите, – улыбнулась женщина. – Меня зовут Катя.

– Иван, – представился Иван, входя в квартиру вслед за хозяйкой.