Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны

Посвящается памяти Т. Шанина. С надеждой на то, что настанет время, когда гражданские и прочие войны, а также массовые убийства станут исключительно достоянием прошлого

ВВЕДЕНИЕ 1

Кравченко А. В., Ломакин Н. А.

Тема крестьянских выступлений периода Гражданской войны2 не нуждается в представлении широкому читателю. В последние 30 лет вышло множество первоклассных трудов, посвященных ей, – монографий3, сборников статей и документов, изданий источников4. Благодаря работе исследователей этот еще недавно полускрытый и плохо осознаваемый пласт истории становится все более изученным. Географический ареал, история отдельных выступлений, социальный состав участников восстаний, их лозунги, отношения внутри народных армий и дружин, действия красноармейцев против восставших – все это постепенно обретает более отчетливые черты. Важную роль в этом играет проделанная за эти десятилетия огромная работа в архивах, наконец открытых исследователям, и публикация источников.

Особенность нашей коллективной монографии в том, что ее авторы изучают не историю восстаний как таковых, а тот след, который эта история оставила в памяти разных поколений: как о них вспоминали сразу после завершения, спустя десятилетия, спустя столетие. Авторов интересуют не боевые столкновения между повстанцами и их противниками, не социальные предпосылки выступлений или их характер, а памятники, художественные и краеведческие сочинения, публикации в прессе и то, как люди вспоминают и забывают о событиях Гражданской войны и восстаний.

В разговоре о памяти мы опираемся на теоретические представления А. Ассман, которая выделяет три измерения памяти: нейронное, социальное и культурное5. В рамках настоящего издания в фокусе внимания оказываются последние два: социальная и культурная память. По А. Ассман, ключевым носителем социальной памяти является социальная коммуникация, а культурной памяти – символические медиаторы. Социальная коммуникация – передача памяти «из уст в уста» – может, например, оставлять следы в виде зафиксированных интервью, писем, дневников, в которых люди размышляют о прошлом. Символические медиаторы – это произведения литературы и публицистики, кинофильмы, мемориалы и пр. Также может идти речь о «коллективной памяти», под которой понимается «формат памяти, связанный с сильными императивами лояльности и крайне унифицирующей „Мы“-идентичностью»6. Используемый авторами книги термин «историческая память» не связан с методологией А. Ассман. Однако мы сочли возможным использовать его в значении совокупности разных форм памяти о хронологически отдаленных событиях.

А. Ассман считает, что передача информации через социальную коммуникацию может осуществляться в пределах трех или четырех поколений (то есть 80–100 лет)7, а культурная память не имеет ограничения по времени. Это, впрочем, не означает, что с годами происходит только однонаправленный переход от памяти социальной к памяти культурной. Культурная память через производимые ею символические медиаторы влияет на социальную. Известные произведения литературы, кино, живописи, монументы могут служить отправной точкой социальной коммуникации и тем самым расширять горизонт социальной памяти.

В обыденной жизни память сталкивается с огромным количеством ограничений и предписаний о том, как вспоминать можно, а как – нельзя или не подобает. Такие ограничения распространяются и на социальную, и на культурную память, хотя механизм их работы различается. Обративший внимание на влияние подобных ограничений на память М. Хальбвакс предложил называть их социальными рамками памяти8. Динамика изменения рамок памяти в СССР и постсоветской России – одна из ключевых проблем для авторов этой книги.

Авторы глав книги также обращаются к таким категориям, как «поминовение», «памятование» и «коммеморация». Под поминовением и коммеморацией подразумевается набор практик (ритуалов, традиций), направленных на воссоздание связи между настоящим и прошлым. Памятование же понимается нами как более широкая категория, включающая не только регулярные практики, но и ситуативное воспроизводство памяти в любых формах.

Еще одной важной для нас категорией является забвение. Памятование и забвение мы понимаем не как противоположные, а как взаимодополняющие явления. Провести грань между ними зачастую бывает сложно или вовсе невозможно. Поэтому в рамках книги память и забвение рассматриваются как части единого процесса по отбору и отсеву того, что оказывается в (со)обществе ст'oящим или не ст'oящим сохранения.