Чужими руками

Платон опешил. Так славно начинавшийся вечер был испорчен. Девушка заражена изменкой, и теперь придется требовать замену. А ведь он успел полюбить Юйхе, и ему не нужна была никакая другая. Лучше уж уйти отсюда и напиться в каком-нибудь ресторанчике с живой музыкой и перманентным танцем живота.

Рассольников вспомнил последние слова Юйхе — они явно не были случайными. Он заглянул в ее сумочку. Там, наряду со всякими женскими мелочами, лежала жесткая щетка и сложенная вчетверо записка. На белом листе бумаги каллиграфическим почерком было выведено: «Когда меня трут, я могу превратиться в мышку. Не бойтесь — это ненадолго. Только, пожалуйста, почешите мне спинку. И посильней — кровь плохо поступает в это неудачное тело».

Она была права: по закону сохранения массы новое существо должно быть почти человеческого размера, а тело мыши не приспособлено для жизни с такими габаритами.

Человеком, зараженным изменкой, овладевает реактивная мутация. Он может измениться за считанные секунды — превратиться в маленького слоника или позеленеть и покрыться колючками. Вам, похоже, смешно? А заболевшему и его родным и близким — не очень. Зачастую мутация на время отнимает у человека разум, и он действительно становится животным, растением, камнем или морской раковиной. Вирусу все равно, в какую сторону менять молекулы человеческого тела, ему главное — менять.

Порой изменка течет, словно маятник качается: больной то надолго возвращается в норму, обретая надежду на чудесное выздоровление, то неделями остается в чужом облике. А толчком для повторения мутации может стать все, что угодно: тополиная пушинка, залетевшая в окно, птичий крик, запах ландышей, вспышка на солнце, увиденная телепередача… Увидел, нюхнул — и привет.

И вот уже Рассольников энергично тер серую шерстистую спину, а мышь сладостно вздыхала и едва поводила лопатками. «Давай-давай, деточка! — мысленно поторапливал он Юйхе. — Возвращайся ко мне, милая. Я тебя жду».

Платон не боялся заразиться: изменка от человека к человеку не передается — даже половым путем. У вируса был какой-то другой носитель, но никто не знал, какой именно. Правда, власти с таким тезисом вряд ли согласятся: иначе им пришлось бы распахнуть двери карантинных изоляторов, больше похожих на концлагеря.

В бронзовой раме посреди мутного зеркала вдруг возникло испуганное личико хозяина «пагоды любви». Изображение было четким, а испуг непритворным.

— Ах, какая досада! Приношу вам мои искренние извинения, — зачастило существо. — Во имя Просветленного будьте к нам снисходительны. Мы возьмем с вас только половину денег и немедленно предоставим любую другую девочку.

Существо ждало ответа, а Платон пришел в бешенство: «Всюду глаза и уши! Они следят за каждым нашим движением! Мерзавцы!» Пауза затягивалась, и хозяин все сильнее волновался.

Глубоко подышав и успокоившись, археолог произнес зловещим шепотом:

— Я не стану менять Юйхе. Она меня устраивает. И я даже заплачу вам сполна. Но при одном условии! — Платон зловеще замолк, и острые ушки хозяина встали торчком. — Вы оставите меня в покое. Немедля отключите телекамеры и микрофоны. Иначе я всех вас сдам Карантину! — последняя фраза вырвалась против воли. Но без нее, похоже, хозяин его бы не понял.

— Мы ведем наблюдение ради вашей же безопасности, — с долей обиды проговорило существо. — Хорошо, я все отключу. Но тогда пеняйте на себя. Кстати, вы застрахованы от ущерба, который могут нанести больные изменкой?

— Не твое дело, — буркнул Рассольников. — Я жду.

Хозяин укоризненно покачал головой, и экран погас. Юйхе по-прежнему оставалась предельно мышастым созданием. Платон даже пожалел, что отказался от замены. С остервенением он накинулся на грызуна, надраивая волосатую спину. Мышь пискнула от боли, вцепившись лапками в края таза. На ее гладкой шерстке Рассольников увидел кровь и тотчас отдернул руку. — Прости, — обратился он к девушке, почти уверенный, что она не понимает человеческого языка. — Бес попутал.

Мышь повернула голову и быстро лизнула его руку длинным теплым язычком.

Закончив процедуру, Платон прилег на тахту, закутал ноги краем шелкового одеяла, больше похожего на простыню, и закрыл глаза. Глядишь, и обратное превращение подоспеет. Через минуту он почувствовал, как у него под боком начинает гнездиться кто-то большой и жаркий. Мышь! Грызуну ведь не объяснишь, что постель не предназначена для хвостатых, когтистых тварей. Пришлось потесниться, и Юйхе прикорнула рядом. Горячий мышиный бок чуть колебался в такт дыханию. Такая близость в холодную тибетскую ночь оказалась даже приятной. Если, конечно, не открывать глаза. Археолог быстро согрелся и задремал.

…Платона разбудили. Открыв глаза, он обнаружил, что над ним склонилось обнаженное женское тело. Прекрасное тело, о котором Рассольников так долго мечтал. Терпение его было вознаграждено сторицей. Юйхе была как сама жизнь — нежная и страстная, ласковая и обжигающая.