Чужими руками

Глава 8

Два дня подряд Василий приходит с работы вовремя. Начальство не грузит его срочной работой. Друзья не приглашают обмыть новую машину. Уж не поссорился ли с Лизкой? Присматривалась к нему. Пришла к выводу, что нет. Мучается мужик. Слишком сложную задачу сестричка моя поставила. Перспективы нарисовала радужные. Вот теперь ему и хочется и колется.

После душа выхожу из ванной в чем мама родила. Останавливаюсь перед зеркалом и разглядываю себя.

Из зеркала на меня смотрит красивая молодая женщина. Высокая и стройная. С тонкой талией. Про такие говорят: как у осы. Да уж. Талия – это моя гордость. Сорок девять сантиметров – это вам не хухры-мухры. Ноги длинные. Таким ногам сама Ана Хикманн [2] позавидовала бы.

А грудь? Еще лучше! Если бы ее увидела Гала Дали – удавилась бы от зависти. Видела я ее. Моя грудь в тысячу раз красивее!

Вспомнилось, как в детстве, когда я училась в классе третьем-четвертом, мама взяла нас с Лизкой в гости к тете Вере. У тети Веры было два сына: младший, Виталик, мой ровесник, а старший, Петя, в то время уже в мединституте учился. Взрослые за столом оттягивались, а нас, мелкоту, отправили в другую комнату, чтобы не мешали. И Виталик показал нам учебник брата по анатомии. Сначала картинки были страшные: кости, черепа, люди без кожи. А потом, ближе к концу книжки, были нарисованы разные органы. Больше всего мне запомнилась картинка с бюстом. В статье к ней было написано, что женская грудь после вскармливания ребенка навсегда теряет свою форму. Это меня потрясло. Наверное, тогда я и решила, что у меня не будет детей. Чтобы никто не испортил мне форму.

Я снова и снова любуюсь своим отражением. Становлюсь в третью позицию, поворачиваюсь вполоборота. Во всех позах я себе нравлюсь.

В груди вспыхивает жаркое пламя негодования. Такую красавицу хотят убить! За что? Нравится тебе Лизка – так уходи к ней. Не больно-то я за тебя держусь. Слава богу, мужским вниманием не обделена. Сестричка! Убить меня – это ведь ее идея. А движет ей зависть! Месть! Ненависть! Ей мой Вася-бесприданник не нужен. Ей нужно захапать то немногое барахло, что у меня есть. Квартиру вот эту.

Мне становится тесно в квартире. Стены будто бы придвинулись вплотную ко мне. Это даже не клетка. Хуже! Такое ощущение, что я уже в гробу.

Я мечусь из комнаты в комнату, забегаю в кухню, жадно пью воду, снова бегу в гостиную. И нигде не нахожу себе места. Надо куда-то выйти. А как же муж? Ждать его? А он сейчас, может быть, с сестричкой моей единоутробной забавляется! Хотя Вася у меня под колпаком. Не успеет он Лизкин порог перешагнуть, как сыщик мне позвонит. Зря, что ли, я ему такие деньги плачу?

Нет. Василий еще на работе. И придет не раньше чем через час. А меня дома не будет. Ну и что? Образцовая жена должна смиренно ждать мужа? Ужин ему сготовить? Была я образцовой. И вот что из этого вышло.

Быстро одеваюсь и выхожу на улицу. Уже темно. Из низкого зимнего неба, как пыль из старого мешка, лениво сыплется мелкий снежок. Пятна света от фонарей лежат на асфальте ровными желтыми кругами. Мимо проносятся машины. На нечищеном тротуаре полно озабоченных прохожих.

На противоположной стороне улицы светится зеленым светом вывеска: «Игуана». Это кафе. Совсем небольшое. Шесть столиков, стойка. Свет приглушенный, негромко играет музыка. Запах табачного дыма. Вижу свободный столик в дальнем углу. Тут же возле меня появляется приветливая девчушка-официантка. Заказываю кофе и рюмку виски.

Кафе постепенно наполняется посетителями. Две девочки-припевочки. Из тех, что называют офисным планктоном. Заскочили после работы кофейку хлебнуть да полялякать о своем, девичьем. Два молодых мужика. Сразу же задымили, достали один планшетник на двоих и, голова к голове, что-то перетирают.

А потом заходит странная девица. Ростом под метр восемьдесят, но до того тощая и сутулая, что сразу на ум приходит сравнение с оглоблей. Джинсы в обтяжку. Коротенькая курточка едва прикрывает то, что у нормальных баб называется задницей. А у нее – какая-то фига, а не задница. Даже под курткой видно, что спереди у нее так же пусто, как и сзади. На плече девицы – сумочка на длинном ремешке.

И вот это чудо, обведя взглядом зал, прямиком направляется ко мне.

– Свободно? – спрашивает.

Голос с хрипотцой, будто с бодуна девочка. Лицо – обтянутый пергаментом череп. Но весь этот ужас компенсируют немыслимой красоты глаза! Голубые. Огромные. Как у куклы Барби. И взгляд пристальный. Внимательный, как у следователя. Пронизывающий насквозь. Когда она на меня посмотрела, у меня в мозгах что-то зашевелилось. Словно она своим взглядом копается в моих мыслях, как архивариус в древних фолиантах.

– Да, конечно.

Чувствую, что боюсь этой девицы. Черт его знает почему. Первой мыслью было встать и уйти. Тем более что моя рюмка уже пуста. Но что-то заставляет меня остаться. Я беру чашечку остывающего кофе и делаю крохотный глоток.