Чужими руками

Снова опускаю взгляд вниз. Там что-то изменилось, но в первое мгновение не могу понять, что именно. Потом до меня доходит. Всё: яркие платья, шарфы, банты, слепящие белизной манжеты, красные каблуки мужских туфель, позолота на дорогом оружии кавалеров – с нарастающей скоростью тускнеет! Только драгоценности продолжают рассыпать над поляной искры разноцветных бликов. Пудра с париков на мужчинах быстро осыпается, покрывая белесым ковром зеленую траву. Тускнеют румяна и белила на лицах дам. Кожа танцующих сначала стремительно желтеет и сморщивается. Потом становится сухой. А потом… Она растрескивается и кусками отваливается с лиц, рук и ног! На моих глазах чудные наряды превращаются в истлевшие лохмотья. Но танцоры ничего не замечают. Они продолжают кружиться в танце, хотя на них остались только обрывки истлевшей одежды, едва прикрывающие обнаженные тела, быстро теряющие плоть. И вот уже на площадке кружатся скелеты. По мере того, как разрушаются связки, кости распадаются. Скелеты теряют руки, ноги, головы. И наконец, всякое движение на площадке прекращается. Вся поляна усеяна беспорядочно разбросанными костями вперемешку с обрывками разноцветных тканей и ржавеющего оружия, среди которых по-прежнему, то тут, то там, сверкают драгоценные камни.

Мне становится страшно. По телу пробегает дрожь. В горле стоит комок колючей проволоки. Я поворачиваюсь к своему спутнику, но его нет!

Как нет чудесного дворца. Я снова стою на мраморном полу замка, в который меня привез дельфин. Передо мной черный круг. А в нем стоит Елизавета.

Она во всем черном: юбка, кофточка, колготки, туфли. Волосы тоже выкрашены в черный цвет и гладко зачесаны. На лице никакой косметики. Глаза Лизки широко открыты. Она смотрит на меня с доброй, даже нежной полуулыбкой. Потом обеими руками захватывает кофточку на груди и стремительным движением рвет ее пополам. Слышу треск ткани. Вижу молочного цвета кожу на груди Лизки, коричневые пятна сосков. Левой рукой Лизка поднимает левую грудь, а правую запускает под нее. Вижу, как кисть ее руки погружается в тело. Лизка стала хилером? Сестра вынимает руку. Вижу на ее ладони трепещущее сердце. Лизка протягивает сердце в мою сторону.

Мне становится не по себе. По телу пробегает волна озноба. Невольно делаю шаг назад. Но рука Лизки вытягивается, и ее сердце снова совсем близко. Делаю еще один шаг назад, потом следующий. Наконец упираюсь спиной в дверь. Но Лизкина рука вытянулась еще, и сердце сестры снова в полуметре от меня. Я вижу, что оно живое! Я чувствую идущее от него тепло и запах плоти. Сердце сокращается! Пальцы Лизки в крови. Она капает на пол и тут же исчезает.

– Возьми!

Узнаю голос моего недавнего спутника. Но где он? Голос раздается откуда-то сверху. В нем столько силы, что я не смею ослушаться. Зажмурившись, протягиваю дрожащие ладони вперед. Сейчас я почувствую горячую плоть и липкую кровь. Но ничего подобного! Вопреки моим ожиданиям в моих руках что-то холодное и тяжелое. Открываю глаза. Это не сердце вовсе!

Растерянно разглядываю лежащий в руке предмет. Пудреница. Тяжелая серебряная пудреница с мудреными завитушками на крышке. Точно такая была у мамы. Собираясь на работу, мама садилась за круглый стол, единственный в нашем доме, перед зеркалом и наводила марафет. Я в это время садилась напротив и молча постигала тайны женской красоты. На моих глазах мама из доброй феи превращалась в коварную искусительницу.

Мама втирала немного румян в щеки. Потом брала черный карандаш и, послюнив его, подводила глаза. Каждый раз, наблюдая это, я боялась, что мамина рука дрогнет, и острие воткнется в черный зрачок. Но карандаш всегда оставлял на мамином веке безупречно ровный след! Потом мама брала пудреницу и лежащей в ней ваткой проводила по лбу, носику, щекам.

– Запомни, дочь! – назидательно говорила она при этом: – Самое страшное на лице женщины – не морщины, а блестящий нос!

Завершала ритуал губная помада. Потом мама уходила на работу, а я садилась на ее место и представляла, как буду сама по утрам придавать лицу свежесть и загадочность. Я брала в руки тяжелую пудреницу, осторожно открывала ее и вдыхала аромат пудры. Да, у мамы была точно такая же!

Поднимаю глаза и вижу, что Лизки в зале нет. Разворачиваюсь лицом к выходу. Я помню, что дверь открывается внутрь. Но с этой стороны на ней нет ручки. Толкаю дверь от себя. Безрезультатно. Цепляю створку двери ногтями и тяну на себя.

Не получается. Стучу в нее пудреницей. Она выскакивает у меня из руки и падает на пол. Громкий стук. Белое облачко пудры на полу. Пол ровный и гладкий, но пудреница почему-то катится по нему в центр зала. Оборачиваюсь и вижу, как пудреница докатилась до черного круга и вдруг исчезла!

Я не успеваю удивиться. Слышу, как кто-то снаружи вставляет в замочную скважину ключ. Бью в дверь кулаком. И просыпаюсь.