Чужими тропами

Признаваться самому себе в том, что ты идиот, всегда неприятно. Но, порой необходимо, иначе перед данным фактом тебя могут поставить помимо твоего желания, и будет это весьма неприятно, а может быть даже и больно. Я вот не догадался вовремя вправить себе мозги, совершенно искренне посчитав самым умным и хитрым — а реальность легко доказала обратное.

Открыв глаза, наткнулся на прищуренный взгляд наставника, сидевшего напротив в позе для медитаций на расстоянии вытянутой руки… Помолчали.

— Ну, как — ты, все еще Ты? — полюбопытствовал Амит спустя полминуты переглядываний. И с серьезным выражением лица продемонстрировал сжатый кулак. — Или тебя можно уже прибить?

Я лишь вздохнул в ответ. Как-либо реагировать на подначки наставника, не было настроения. Но ведь и игнорировать не получится, сколько он тут просидел, за мной присматривая… двенадцать часов? Глубокая ночь уже. И все для того, чтобы глупому ученику было спокойнее. Имеет право злиться.

— Не надо меня убивать. Ты был прав, все получилось, — ответить все же пришлось, потому как Амит злорадно молчал, выжидающе глядя на меня. Даже второй кулак показал, для верности.

— Ну и замечательно, я тогда спать пойду, — наставник упруго поднялся на ноги, и направился к двери. Остановившись уже на пороге, оглянулся. — Я тут подумал — раз уж ты у нас теперь здоровый… наверное, то почему бы не устроить практические занятия. Полигон я уже заказал, так что готовься завтра, вернее уже сегодня утром — побегаешь, разомнешься, а то ведь засиделся уже без дела.

И свалил, помахав на прощание рукой.

Посверлив взглядом закрывшуюся за наставником дверь, я подавил грустный вздох. Зная его любовь к ранним побудкам, отдыхать мне осталось часа три всего. Не сказать, что это прям такая уж беда, с физической выносливостью все в порядке, могу и несколько суток не спать. Но вот морально я вымотался за эти часы капитально, о чем нехороший Амит, конечно же в курсе… Эх, тяжко придется.

Осознавать на месте былой пустоты, память о собственной жизни было непривычно. И странно. Исчезла эта глухая стена, в которой вязли любые мысли и попытки достучаться до прошлого. А вместе с ней пропало и отвратительное ощущение бессилия от понимания своей неполноценности. Достаточно лишь сосредоточиться, чтобы вспомнить любой интересующий момент из моей жизни.

Да, моей. Потому что продолжать разделять себя на Маркуса Стора и Рейна Кармака — верный путь к сумасшествию. Личность одна, а то, что характеры разные… Ничего не поделаешь, разумным существам свойственно меняться под гнетом обстоятельств, окружения, времени. Нельзя просто взять и выбросить опыт почти трех десятков прожитых лет. Равно как и предыдущие полтора года. И тот факт, что откликаться я предпочитаю на имя — Рейн, а также без восторга воспринимаю жизненные цели и устремления, которым следовал до амнезии, по сути ничего не меняет. Я есть Я. И хватит об этом.

Поднявшись на ноги, потянулся всем телом и, не удержавшись, зевнул. Надо бы последовать примеру мудрого наставника и отправиться спать. Толкнув дверь, я вышел в коридор… и остановился через пару шагов.

Своим привычкам в одежде Зоряна, похоже решила не изменять — памятный белый спортивный топ, короткие шорты и, опять босиком. Подруга стояла у подножия ведущей на второй этаж лестницы, бесконечно красивая и желанная… И эмоций ее я по-прежнему не чувствовал.

— Я все еще Рейн Кармак, — улыбнулся, прерывая повисшую между нами тревожную тишину. Убрав всю защиту с эмоций и разума — она прекрасно умеет чувствовать ложь. — Ты босиком, не замерзла?

Зоряна, молча всматривавшаяся в мое лицо, словно пытаясь отыскать на нем признаки подмены, отрицательно качнула головой — недлинная, тугая коса метнулась за спиной.

— Я заставил тебя волноваться, — куда-то подевались совершенно ненужные сейчас, посторонние мысли. Осталась лишь девушка, смотревшая на меня своими темными глазами, в которых медленно растворялась тревога. — Прости.

— Я беспокоилась, — произнесла Зоряна, задумчиво, словно бы даже с удивлением.

Стена, закрывавшая ее эмоции вдруг, исчезла, и я растерялся, окунувшись в бушующий водоворот чувств подруги. Ярких, глубоких, искренних.

— Беспокоилась, — повторила Зоряна. И усмехнулась.

Разделявшие нас метры она преодолела за мгновение, не оставив мне времени среагировать. Обняла, прильнув сильным, разгоряченным телом… потянувшиеся сомкнуться на тонкой талии руки, сжали лишь пустоту, девушка легко отстранилась, выскальзывая из опоздавших объятий.

— Тебе нужно отдохнуть, после поговорим, — легко, словно сбросив давившую на плечи тяжесть, произнесла она, отступив еще дальше, когда я шагнул вперед.

И ушла, улыбнувшись на прощание. А я стоял, глядя ей вслед, и безнадежно проигрывал лезущей на лицо глупой ухмылке. Жизнь-то, похоже, налаживается.

Глава семнадцатая

— Ох, как же хорошо! — промычал я, чуть покачиваясь под потоками воды. Тугие струи били со всех сторон, массируя тело и изгоняя засевшую в нем, после измывательств Амита, слабость.