Чужое добро

Некогда длинные и ухоженные волосы были косо срезаны и теперь еле прикрывали уши. От былого великолепия остались лишь ободранные лохматые космы разной длины. Как ни в чем не бывало, Ральдерик вскочил в седло и непривычно сухим и чужим голосом приказал: «Выезжаем». После этого он тронул бока присмиревшего коня каблуками и медленно поехал вперед, давая спутникам возможность сесть верхом и последовать за ним. Удивленно переглянувшись, Гудрон с Дунгафом поднялись на ноги и направились к Неветерку.

Путники скакали все в том же направлении. На юг, только немного западней. Никто не говорил ни слова с того самого момента, как они покинули полянку, а люто ненавидимый ими город скрылся из виду. Три пары глаз с тоской смотрели на спину ехавшего слегка впереди герцога. Тот ни разу за все время не обернулся, продолжая вести отряд за собой. Они ехали уже долго. Не делая остановок. Всем ужасно хотелось есть и спать. Дело клонилось к вечеру. Дворянин, казалось, этого не замечал. Неветерок пару раз споткнулась от усталости, Филара клевала носом в седле, грозя свалиться с лошади в любой момент.

— Ральдерик, все утомлены. Может быть, на сегодня хватит, а? — позвал воина кузнец без особой надежды.

Гендевец остановил коня и, все так же не поворачиваясь к ожидавшим ответа товарищам, задумался.

— Хорошо, — сказал он, наконец, спрыгивая на землю и снимая с Мерзавца седло со всеми сумками и доспехами Дунгафа.

Не дождавшись от друга больше ни слова, остальные последовали его примеру. Едва коснувшись земли, Филара заснула, поэтому с ужином пришлось разбираться гному с ирольцем. Дворянин расположился чуть в отдалении от остальных и тоже дремал. Складывалось впечатление, что он оградил себя от друзей стеной и пытался свести все контакты к минимуму. У поваров получилась какая-то подгоревшая коричневая псевдосъедобная бурда. Решив, что это лучше, чем ничего, они разбудили и заставили съесть мисочку «ужина» Филару. Порцию Ральдерика поставили рядом с ним. Окончание вечера выдалось для Гудрона очень тоскливым: девушка с герцогом спали, гном делал пометки в своей тетради, а он сам мотался без дела, не знал, куда себя деть, а укладываться не хотел, потому что было еще не так уж и поздно. Наконец юноша не выдержал и все же лег. Посреди ночи он проснулся. Возле маленького костра, вороша красные угли длинной палкой, сидел гендевец.

— Дежурит, — раздался рядом с ухом кузнеца тихий шепот.

Повернувшись, он увидел лежавшего неподалеку гнома, подслеповато щурящегося на него черными глазками без очков. Иролец подполз к нему поближе, что б можно было нормально поговорить.

— Мы же не договаривались о дежурстве, — шепнул он библиотекарю.

— Не договаривались, — подтвердил тот. — Но он все равно караулит.

— Как думаешь, он себя так ведет из-за того, что я его ударил?

— Как «так»? Ты когда успел ему врезать?

— Ну-у-у… Так. Будто это и не он вовсе. Словно мы ему чужие… Да и волосы опять же…

— В чем-то ты прав. Только ты к этому не имеешь никакого отношения, — тихо вздохнул гном, наблюдая за сидевшей у костра фигурой. — Думаю, он даже не подозревал, насколько дорог ему был Шун. Они все время только ссорились и действовали друг другу на нервы, а теперь его вдруг не стало… Для Ральдерика это оказалось тяжелым ударом. Возможно, он даже думает, что виноват во всем произошедшем…

— Думает, — подтвердил предположение гнома Гудрон. — Мы с ним разговаривали…

— Я так и знал.

— Ну и при чем тут волосы? — не выдержал иролец, когда Дунгаф снова ушел в свои мысли.

Библиотекарь тяжко вздохнул, словно его просят объяснить само собой разумеющиеся вещи, до которых легко можно додуматься самостоятельно, если хоть чуть-чуть напрячь мозг.

— Он считает, что не справился со своими обязанностями. Если ты до сих пор не заметил, Ральдерик все это время вел себя так, будто несет за всех нас ответственность. Принимал решения, разрешал возникшие проблемы (по крайней мере, старался). Он к этому привык. Его так воспитали. Не забывай, что он — герцог, которому однажды придется управлять Заренгой. Мне кажется, он уверен, что обеспечивать нашу безопасность — его долг. Поэтому гибель Шуна помимо глубокой личной трагедии является для него еще и указанием на его несостоятельность и неспособность плодотворно осуществлять свои функции…

— Ты не мог бы менее заумно говорить?

— Хм… А что тебе не понятно из моих слов?

— Все понятно, просто говори проще, пожалуйста…

— Ладно, я постараюсь. Ну и так вот. Ты помнишь, как он однажды говорил, что собой представляет герцог Яэвор?

— Когда это?

— Ну, мы еще тогда о семьях разгововаривали…

— А… Ну да. Что-то припоминаю…

— Суровый. Решительный. Смелый. Бросается в бой, не боясь смерти… Что-то типа этого…

— «Если возникнет необходимость», — припомнил ключевую фразу кузнец.