Чужое добро

— Да, — герцог неопределенно махнул рукой. — Он сам виноват. Как получил власть, так решил, что теперь может все. Не прошло и месяца с тех пор, как он надел корону почившего папаши (да будет земля ему пухом), как решил укреплять свою власть. Дурак. Молод он еще и неопытен. Кто ж с первых дней правления ссорится с собственной знатью? Только он. Попытался заставить герцогов платить в казну чуть ли не в два раза больше. Ему вежливо отказали. Тогда он пригрозил. Не понимаю, чем наш новый король руководствовался… Армия у Велии маленькая, я б даже сказал, карликовая. Положим, Увеб бы он задавил… А остальные провинции? Он ведь никогда не был дураком, этот Фрегонд… Потом решил разбираться со всеми по отдельности. К нам присылал гонца. «Не соблаговолите ли вы, любезный герцог, помня о вековой дружбе, родстве и присяге… Бла-бла-бла… Следующие пункты…» Я ответил: «Не соблаговолю», — и он уехал. А что он еще мог сделать? А ничего! И Фрегонд может сколько угодно слать письма, депеши, гонцов… Пусть хоть сам приезжает! Ничего это не изменит. Кишка у него пока тонка. И все это прекрасно понимают. А Дерлеб вдруг взял и объявил ему войну. Я всегда говорил, что шашки его до добра не доведут…

Лорд Гилберт о чем-то задумался, сосредоточенно пережевывая свой хлеб. Затем махнул почти доеденным караваем и продолжил рассказ.

— Пранди его поддержала. Так что Велийская армия скоро окажется в незавидном положении. В Дофалии тоже пошли разговоры и антикоролевские настроения.

— А мы?

— А что мы? А мы думаем. Тут ведь какое дело… Если король каким-то невозможным образом все-таки победит, то Фрегонд сделает все, что захочет. И двойными налогами мы здесь не отделаемся. Это плохо. Но, с другой стороны, если он проиграет, то все может быть еще хуже. Пранди захочет отделиться. Этот тупица Джером давно мечтает о независимости. Следом отойдет Дофалия. Гендева развалится, и герцоги передерутся друг с другом. Саварах этим не преминет воспользоваться. Может быть, Джером или Кустор этого не понимают, но я-то предполагаю, во что это выльется… Хорошо было б остаться в стороне от войны и наблюдать за происходящим в качестве зрителей, надеясь на везение, благоразумие обеих сторон и счастливое стечение обстоятельств. Но это невозможно хотя бы потому, что в случае, если Дофалия решит вступить в войну, ее войска пойдут по нашей территории. Если мы их пропустим, то станем врагами короля, если нет — на нас ополчатся три оставшиеся провинции. Впрочем, есть надежда, что эти эпизодические столкновения, идущие на границе Велии с Увебом, заглохнут и ни во что не выльются. Все-таки ни тот, ни другой воевать не хотят. Один не умеет, другому почти нечем. Идеи? Вопросы? Предложения?

Тем временем леди Хильда бодро шагала по замку, увлекая за собой уставших, голодных и чувствующих себя неудобно путников.

— А вот здесь у нас галерея, — говорила она на ходу, указывая куда-то пальцем. — Завтра, если хотите, я вам ее могу показать. Или не завтра, а как-нибудь потом… Филара, у вас сумка шевелится. Ой, котенок! Какой миленький! Вы ведь мне расскажете, что было с моим сыном все это время? А то я знаю, из него и слова не вытянуть… К тому же он сейчас занят с отцом. Вы бы знали, как Гилберт о нем волновался! Буквально места себе не находил! Так что пусть вас не обманывает его манера держать себя. Боюсь, он так и не научился выражать свои чувства…

Друзья шли следом, изредка вставляя какие-то вежливые реплики или междометия. Герцогиня оказалась женщиной весьма общительной. По пути она рассказывала о детстве сына, о помещениях, которые они в тот момент миновали, о внешней политике Гендевы и обо всем, что приходило ей в голову. Первое впечатление о леди Хильде, как о серьезной и хладнокровной даме дало глубокую трещину.

А Ральдерик с отцом в это время пристально изучали карту страны, измеряли расстояние между какими-то точками и рассуждали о расстановке и численности сил противников.

На следующее утро Гудрон с дворянином шли на завтрак. Ему, как и всем остальным, было позволено питаться за один столом с правящим семейством, как близкому другу наследника. Об этом он был извещен лично Ральдериком, когда тот явился рано утром в его комнату и потащил смотреть замок. Иролец был слегка раздражен. Отчасти тем фактом, что ему не дали выспаться и зачем-то, полусонного, повели показывать соколиную башню и знакомить с любимыми охотничьими птицами молодого герцога. Отчасти же его нервировало, что вместо своих любимых штанов и рубахи он нашел на стуле совершенно новый комплект какой-то другой одежды. В обновке он чувствовал себя ужасно глупо.

— Слушай, а мне обязательно это носить? — спросил он напрямую.

— А ты имеешь что-нибудь против? — осведомился гендевец.