Чужое добро

Иролец хотел было высказать все, что думал о методах друга, однако Дунгаф озабоченно посмотрел в сторону битвы и деловито зашагал к кромке леса, чтоб лучше рассмотреть происходившее. Заренгцы бились с половиной увебского войска. Слышались стоны, крики, лязг оружия. На земле лежали трупы как одних, так и других. Ральдерика было легко различить в толпе благодаря сверкавшим доспехам. Пока ему везло. Его войско вполне успешно держалось. Возможно, это было вызвано тем, что благодаря вмешательству Филары ему приходилось иметь дело не со всеми противниками одновременно, а только с их половиной. Чуть в отдалении вторая часть увебского отряда убедилась, что песок перестал ее атаковать, и теперь явно планировала присоединиться к своим товарищам. Солдат пока останавливало лишь то, что из-за песчинок, забивших глаза, они практически ничего не видели, однако проморгаться было делом пары минут.

— Я думаю, нам пора, — как-то отстранено сказал гном, подошедшему к нему кузнецу. — Ральдерик не продержится, если еще и эти на него нападут. А ударить по тылам у нас все равно бы не получилось…

— Выступаем?

— Да.

С воплем «Ребята! Всем приготовиться! Наша очередь!» юноша кинулся к невеселой Неветерку. У воинов был гораздо больший опыт в боевых действиях, чем у Гудрона, поэтому все давно были готовы и лишь ждали приказа к наступлению.

— Тогда поехали! — иролец пришпорил лошадь и выскочил из леса на открытое пространство.

За ним последовали остатки велийского отряда. С треском и грохотом они внезапно появились на поле и побежали к замешкавшимся увебским солдатам. Те их заметили и вместо того, чтоб идти на подмогу второй части своего изначального войска, развернулись к ним. Гудрон скакал, выхватив меч, впереди отряда. Первая линия врагов была уже совсем близко, когда он наконец обратил внимание на крики гнома, давно несшиеся ему вслед. Недоуменно обернувшись, иролец, к своему ужасу, увидел, что все его воины безнадежно отстали, поскольку он совершенно забыл, что был единственным всадником, и теперь атаковал в гордом одиночестве. Останавливаться или разворачиваться было уже поздно. Успев проклясть свою глупость и подумать «Вот гадство-то!», он на полном скаку врезался в противников.

А здесь я могла бы написать примерно следующее:

Ветер трепал стяги и звездные знамена, реявшие над битвой. А звон скрещивавшихся клинков был подобен жалобным крикам чаек, скорбящих над далекими морями о судьбах утонувших мореплавателей. И кровь, пролитая доблестными воинами, орошала землю, уходила к корням деревьев, чтоб позже вернуться в этот мир цветами с рубиновыми лепестками. И стояли витязи насмерть, зная, что связывают жизнями своими они врага лютого, подобно тому, как виноградная лоза обвивает путами стальные решетки заброшенной темницы. Помнили они, что сражаются за Свет и Жизнь. И не жаль им было пасть в этот миг. Ибо знали воины, что привела их на сие поле Судьба, собравшая их однажды всех вместе. Вместе они прошли этот путь, разделили все радости и тяготы. Так бейте барабаны! Пойте горны! Вейтесь стяги! И пусть глаза никогда впредь не увидят рассвета нового дня, зато кровавый закат отразится в них и застынет навечно. И земля поглотит тела, храня в себе героев, не побоявшихся бросить вызов Тьме, дерзнувших разбить черные мечи. В битве, которую запомнят даже Боги…

Вот только не буду я так писать. Во-первых — просто не умею. А во-вторых, все было совершенно иначе, и подобные слова можно было б расценить как самую бессовестную ложь.

Начать с того, что никаких реявших стягов не было и в помине. И не сражались Объединенные Силы Света против Вселенского Зла. Имела место небольшая битва, чей исход бы практически никак не повлиял на воцарение Абсолютного Добра во всем мире. Люди сражались с людьми (и гномом) из-за какого-то малозначительного для мирового сообщества повода. И бой этот абсолютно точно не запомнился бы никому, кроме узкого круга историков и близких родственников погибших. И умирать всем было очень жалко, а о Судьбе участники вообще ничего не думали, ибо не до того было.