Чужое лицо

— Да, — отозвалась она твердо. — Я поеду с вами в Шелбурн-Холл. Я сейчас думала над этим, и мне кажется, выход у вас один — поведать леди Фабии всю правду о Джосселине. Я готова подтвердить ваши слова. Моя семья понесла ужасные потери по вине Джосселина, и Фабия должна мне поверить. У меня нет причин врать. Ничто не может оправдать моего отца в глазах церкви. — Она умолкла на миг. — Затем, если вы расскажете ей про Эдварда Доулиша, мне кажется, Менард сам признается в содеянном. Это будет для нее тяжелым ударом, возможно, даже убьет. — Голос Эстер был еле слышен. — Менарда могут повесить. Но нельзя же допустить, чтобы мистера Монка казнили за преступление, которого он не совершал. В конце концов, Джосселин Грей был исчадием зла. Мы не обязаны вечно оберегать его матушку от прозрения.

— Так вы едете с нами завтра в Шелбурн? — на всякий случай еще раз спросил Ивэн. — И расскажете ей, что Джосселин сделал с вашей семьей?

— Да. И еще — как он в госпитале собирал имена умирающих, которые диктовали ему последние письма домой. Теперь-то я понимаю, зачем он это делал. В котором часу вы намерены выехать?

Ивэн почувствовал облегчение и невольный восторг перед решимостью этой женщины. Впрочем, он ведь имеет дело с незаурядной личностью: не она ли отправилась в Крым сестрой милосердия и вынесла все тяготы войны, не испугавшись ни опасностей, ни боли?

— Об этом я еще не думал, — растерянно ответил он. — От нашей поездки будет мало проку, если мы все не обговорим заранее. Леди Шелбурн может нам и не поверить. Мне кажется, лучше всего сесть на восьмичасовой поезд. — Тут он вспомнил, что разговаривает с леди. — Для вас это не слишком рано?

— Нисколько.

Он почти не различал в полутьме ее лица, но, кажется, Эстер улыбнулась.

— Благодарю вас! Тогда возвращайтесь в этом кебе домой, а я сойду здесь и расскажу обо всем мистеру Монку.

— Что ж, это самое разумное решение, — согласилась она. — Я буду ждать вас утром на станции.

Он хотел сказать ей многое, но, не найдя слов, поблагодарил еще раз и выбрался из кеба под холодный проливной дождь. И лишь когда кеб скрылся в темноте, а сам Ивэн уже поднимался по лестнице, он с чувством ужасающей неловкости вдруг вспомнил, что забыл расплатиться с кучером.

Путешествие в Шелбурн сопровождалось сначала жарким спором, а затем — гробовым молчанием. Монка взбесило присутствие Эстер. Он не велел ей убираться домой лишь потому, что она вошла в купе, когда поезд уже тронулся. Вошла, пожелала доброго утра и села напротив.

— Это я попросил мисс Лэттерли прийти, — объяснил Ивэн, на этот раз не краснея. — Ее дополнительные свидетельства помогут убедить леди Фабию в нашей правоте. Нас могут заподозрить в том, что мы специально стараемся представить Джосселина в невыгодном свете, а мисс Лэттерли — лицо незаинтересованное. Кроме того, она — потерпевшая, поскольку вся ее семья пострадала от интриг Грея.

Ивэн совершенно верно заметил, что Эстер имеет моральное право участвовать в этом деле. Монк был обезоружен, он понимал, что Ивэн прав. Слова Эстер могли оказаться той последней крупинкой, которая перетянула бы чашу весов в их пользу.

— Уверен, что вы будете говорить, только когда вас спросят, — холодно заметил Монк. — Не забывайте, что участвуете в полицейской операции, причем весьма сложной.

Непонятно почему, но именно присутствие Эстер, в помощи которой Монк нуждался сейчас больше всего, сильно раздражало его. Она была совсем не похожа на тех женщин, которые нравились Монку. В ней не было ни нежности, ни изящества, правда, была храбрость, а твердостью характера Эстер, пожалуй, могла потягаться с самой Фабией Грей.

— Хорошо, мистер Монк, — ответила она, вздернув подбородок. Глаза ее были бесстрастны. Монк догадался, что она нарочно рассчитала время и вошла в купе в последний момент, чтобы он не смог отправить ее домой. Интересно, согласилась бы она подчиниться? Ивэн, во всяком случае, был против ее выдворения, а мнением помощника Монк дорожил.

Он сидел и смотрел на Эстер, придумывая очередной сокрушительный аргумент.

Она улыбалась, подняв на него ясные глаза. Ее улыбка была не столько дружеской, сколько торжествующей.

Остаток пути они провели в молчании, каждый углубился в мысли о предстоящем испытании.

В Шелбурне вся троица вышла на платформу. Погода стояла скверная: дождь прекратился, но дул сильный порывистый ветер, пробирая до костей даже сквозь пальто.

Минут пятнадцать они ждали, пока прибудет повозка. Заплатили извозчику, чтобы тот отвез их в усадьбу, и молчали всю дорогу. Беседовать о пустяках не хотелось.

Лакей выслушал их с недоверием и, вместо того чтобы провести в гостиную, оставил ожидать в прихожей, пока ее светлость соизволит принять решение, как ей поступить с незваными гостями.

Через двадцать пять минут лакей вернулся и проводил их в будуар, где на своем любимом диване восседала Фабия, бледная, несколько утомленная, но, как всегда, безупречно владеющая собой.