Чужое лицо

Эстер услышала шаги Монка раньше, чем увидела его. Когда она обернулась, он был уже близко. Они стояли в ярде друг от друга. Взгляды их встретились. Глаза Монка ничем не выдавали его волнения, но она-то знала, что его тревожит.

Эстер заговорила первой:

— Имогена обратилась к вам сразу после смерти отца. Она надеялась, вам удастся доказать, что это не самоубийство. Семья несла утрату за утратой. Сначала погиб Джордж, потом выстрелил в себя папа. Полиция любезно допускала возможность несчастного случая, но все считали, что отец стрелял умышленно, ведь перед этим он почти полностью разорился. Имогена пыталась спасти Чарльза и мою мать от позора.

Эстер приостановилась, собираясь с силами.

Монк стоял неподвижно и не перебивал, за что Эстер была ему очень благодарна. Кажется, он понимал, что ей непросто говорить на эту тему.

Эстер перевела дух и продолжила:

— Следующей была мама. Жизнь для нее утратила смысл. Смерть младшего сына, потеря почти всех денег, наконец, самоубийство мужа, не говоря уж о позоре… Она умерла через десять дней — не вынесло сердце.

Эстер снова была вынуждена замолчать.

Монк не проронил ни слова — просто взял Эстер за руку. Ободряющее пожатие сильных пальцев немного ее успокоило.

Вдалеке бегала собачка, мальчишка гонял обруч.

— Имогена обратилась к вам без ведома Чарльза — он бы ни за что на это не согласился. Поэтому она ни о чем вам не напоминала, она же не знала, что вы потеряли память. По ее словам, вы подробно расспрашивали ее о событиях, предшествовавших папиной смерти, а позже задали вопрос о Джосселине Грее…

Вдоль Роттен-роуд легким галопом проскакали еще два всадника. Монк все еще держал Эстер за руку.

— Она сказала мне, что Джосселин Грей нанес нам первый визит в марте. Раньше мои родные ничего о нем не слышали, и его появление было для них неожиданностью. Пришел он вечером. Вы никогда его не видели, но он и в самом деле был очень обаятелен. Это запомнила даже я, хотя общаться с ним в госпитале мне было некогда. Помню, что он быстро сходился с другими ранеными и писал за них письма домой, если сами они были уже не в состоянии это сделать. Стойкий был человек. Хотя рана его была по сравнению с другими не так уж и серьезна, а дизентерии и холеры ему посчастливилось избежать.

Чтобы не привлекать внимания прохожих, они рука об руку медленно двинулись по дорожке.

Эстер описывала Джосселина Грея, в сопровождении капрала переступающего порог, чтобы сесть на корабль, отплывающий в Англию.

— Ростом он был чуть выше среднего, — сообщила она. — Стройный, белокурый. Думаю, после ранения он так и остался хромым. Появившись у нас, он представился, сообщил, что он младший брат лорда Шелбурна, служил в Крыму, получил отставку по инвалидности и что его хромота была единственной причиной, не позволившей ему нанести визит раньше.

Она взглянула на Монка и прочла в его глазах немой вопрос.

— Он рассказал, что познакомился с Джорджем перед битвой на Альме, в которой Джордж и погиб.

Естественно, вся семья приняла Грея радушно. Мама тяжело переживала смерть Джорджа. Все знают, отправляя сына на войну, что он может не вернуться, и все-таки втайне надеются на лучшее. Папа перенес утрату более стойко, но вот мама… Джордж был младшим, и она любила его сильнее, чем остальных. Он был… — Эстер помедлила, борясь с нахлынувшими воспоминаниями детства. — Он был похож на папу: та же улыбка, такие же волосы, только чуть темнее. Он очень любил животных, был прекрасным наездником. Ничего удивительного, что он попал в кавалерию… Конечно, при первой встрече они не стали расспрашивать Грея о Джордже — это было бы неприлично! Они попросили его прийти еще раз…

— И он пришел? — впервые подал голос Монк. Он спросил это негромко, обыденно. Глаза его, однако, потемнели, мускулы лица дрогнули.

— Да, несколько раз, пока папа не решился наконец заговорить о Джордже. Они, естественно, получали от него письма, но Джордж старался не вдаваться в подробности. — Эстер невесело улыбнулась. — Точно так же, как и я. Теперь-то мне кажется — зря. Надо было поделиться хотя бы с Чарльзом. Теперь мы живем точно в разных мирах.

Эстер глядела мимо Монка — на прогуливающуюся неподалеку пару.

— Но это к делу не относится. Джосселин Грей стал за обедом рассказывать про Крым. Имогена говорит, что он избегал при этом резких слов, но мама все равно была потрясена. Похоже, Грей все же чувствовал, где следует остановиться, чтобы скорбь и восхищение не переросли в кромешный ужас. Он описывал сражения, но о голоде и болезнях даже не упоминал. Вспоминал о Джордже, о его отваге, и это наполняло гордостью сердца моих близких. Спрашивали Грея и о его собственных подвигах. Он пережил атаку Легкой бригады под Балаклавой. Говорил, что храбрость солдат была беспримерна. Правда, он добавил, что бойня ужаснула его своей бессмысленностью. Их просто бросили на русские пушки.

Эстер содрогнулась, вспомнив нагруженные мертвыми телами повозки, стоны раненых, бессонную ночь, усталость, отчаяние и кровь. Наверное, Джосселину пришлось испытать похожие чувства.