Чужое место

В конце девяносто девятого года посольский квартал Пекина оказался в осаде. Правда, наших и почему-то еще американских дипломатов там уже не было, но прочих европейских осталось вполне достаточно. Повстанцы начали использовать пушки, а европейцы собрали коалиционный корпус и высадили его в порту Дагу. Пока военные действия шли под прикрытием корабельных орудий, все было нормально, но при попытке развить наступление на Пекин коалиционные войска под командованием Сеймура потерпели то, что в английской прессе стыдливо именовали «временной неудачей», а по сути – самое настоящее поражение. Больно уж много было этих самых итэхуаней – по прикидкам наших наблюдателей порядка трехсот тысяч с допуском в плюс. Потом китайцы убили японского посла, и все державы, как с цепи сорвавшись, начали заваливать мое Министерство иностранных дел просьбами о помощи. Мол, где же непобедимые русские солдаты?

«В Маньчжурии», – от моего имени отвечал всем Гирс. Понимаете, заявлял он, там сейчас творится настоящий ад, Харбин в осаде, и войска с трудом удерживают оборону по линии железной дороги.

В какой-то мере он говорил правду – обстановка на КВЖД действительно была напряженной. А конце апреля девятисотого года вообще произошел совершенно вопиющий случай – китайцы как-то ухитрились подтащить к берегу Амура пушки и обстреляли Благовещенск. В ответ там вспыхнули погромы, плавно перешедшие в резню, а я в экстренном указе приказал, чтобы через месяц ни одного китайца, кроме тех, что работают на строительстве железной дороги, и их семей, севернее КВЖД, вообще не осталось. Методы выполнения приказа – на усмотрение местных воинских начальников. В ответ меня засыпали дополнительными заявками на патроны.

Императрица же Цыси, и до того вроде бы не блиставшая умом, под влиянием первой (и, немного забегая вперед, единственной) победы китайского оружия вообще рехнулась. Эта дура не нашла ничего лучше, как одним указом объявить войну всем европейским странам! И Японии заодно. Примерно неделю в Париже, Берлине, Лондоне и Токио офигевали, а потом начали собирать флот и армию вторжения. В Санкт-Петербурге тем временем группа дипломатов изучала вопрос: как, забрав себе северную Маньчжурию, ухитриться продолжить получать с Китая репарации, выкупленные у японцев? Адмиралы же продолжали капать мне на мозг насчет под шумок прибрать Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, но успеха, естественно, не добились.

Разумеется, никаких чудес в Китае не произошло. Началось наступление сил коалиции, и к середине августа ее войска подошли к Пекину. Циси продемонстрировала неплохое умение переобуваться в прыжке и мало того, что объявила итэхуаней вне закона, так еще и прислала мне письмо, в котором, ссылаясь на давние традиции российско-китайской дружбы, просила помощи в восстановлении порядка.

В ответ я напомнил, что, согласно ее же указу от пятого июня сего года, наши страны вообще-то находятся в состоянии войны. И непременными условиями заключения мира должны стать передача северной Маньчжурии под юрисдикцию России и, естественно, компенсация ущерба, нанесенного российской стороне неспровоцированной агрессией Китая. А вот после этого можно будет и поговорить о помощи.

Императрица мое послание проигнорировала, зато европейцы возбудились. Типа Россия хочет хапнуть вкусный кусок, а мы чем хуже? И начали выкатывать Цыси ультиматумы один грознее другого и друг с другом не согласованные, причем настолько, что часто требования пересекались. Но вскоре хапуги как-то договорились и начали намекать Гирсу, что такой здоровенный кусок Китая одной России, причем в собственность, – это не комильфо. Больно жирно будет. Понятно, что там проходит уже почти построенная железная дорога, но все же эту землю лучше взять в аренду лет на двадцать пять.

Они бы и этого не допустили, но приходилось считаться с тем, что к концу девятисотого года численность наших войск в Маньчжурии составляла без малого триста тысяч штыков и сабель. В ответ я заявил, что в принципе согласен, но двадцать пять лет – это нонсенс. Вот на девяносто девять я согласиться могу, но при условии, что в зачет арендной платы пойдет возмещение убытков от китайцев, которое они все равно выплачивать деньгами не собираются, а если даже соберутся, то не смогут.

Ну а потом мне начали поначалу осторожно и завуалированно намекать, что русских войск в Маньчжурии слишком уж много. В ответ я пообещал, что, как только в Китае воцарится спокойствие, войска будут немедленно выведены. Но когда это случится – вопрос не ко мне, а к ее величеству Цыси.