Чужое место

Матильда растерянно обернулась ко мне, но спросить ничего не успела. В котельную зашел подхорунжий при полном параде, а за ним четверо здоровых казаков, несущих носилки с крепко примотанным к ним человеком.

– Ваше императорское величество, – бодро отрапортовал подхорунжий, – осужденный номер семьдесят два дробь двенадцать доставлен.

– Приступайте к приведению приговора в исполнение, – кивнул я.

Привязанный задергался, но зря – веревки были затянуты на совесть. Стоящий у дверцы казак распахнул ее, и помещение озарилось мерцающим светом бушующего в топке пламени.

С моей точки зрения, бушевало оно так себе и только по углам топки, но Матильда наверняка была не в курсе подобных тонкостей.

Осужденный рвался изо всех сил, на его запястьях из-под веревок уже тоненькой струйкой текла кровь. Молодой казак из лейб-конвоя играл свою роль самозабвенно, не обращая внимания на всякие мелкие неприятности. Весь вспотел, мимоходом пожалел его я, надо будет увеличить доплату за вредность. Естественно, на нем же поверх нижнего белья одежда из асбестовой ткани, а сапоги вообще такие, в каких, наверное, можно гулять даже по лаве. Тут еще и не так вспотеешь.

Ногами вперед носилки с осужденным засунули в печь. Его отчаянный крик, в котором уже не было ничего человеческого, прервал зловещий лязг захлопнутой дверцы. Все было кончено.

На самом деле, конечно, это только казалось. Кроме лязга дверцы при желании можно было расслышать и шум, с которым поддон центра печи, на котором ничего не горело, свалился вниз, в подвал, где с блеском исполнившего свою роль артиста облили холодной водой и сейчас отвязывали от носилок. То, что дело обстоит именно так и ничего нештатного не случилось, мне подтвердила загоревшаяся на пульте управления генератором лампа.

Матильда не упала в обморок – она в нем стояла, полностью отрешившись от внешних раздражителей. Я с гордостью почувствовал себя прямо какой-то натуральной помесью Бондарчука и Стивена Кинга.

Достав из кармана склянку с нашатырным спиртом, я смочил в нем носовой платок и поднес его к носу девушки, успев самокритично подумать, что мне еще есть куда расти в нелегком искусстве режиссуры. В частности, платок можно было взять и почище.

Матильда вроде пришла в себя, попыталась что-то сказать, но только икнула. Я подхватил ее под локоть и, буквально вытащив на улицу, сгрузил на сиденье припаркованного рядом с входом в котельную автомобиля. Минуты через три девушка оклемалась настолько, чтобы заплетающимся языком попытаться спросить:

– Ввв… ваше велиии… чество… что это б-было?

– Это был предатель, и приговор привели в исполнение. В случае предательства никакие смягчающие обстоятельства во внимание не принимаются, результат может быть только таким и никаким иным. Бежать бесполезно. Этот попробовал, поймали аж в Стокгольме, поэтому его, если ты обратила внимание, запихивали в топку медленно. Если бы не бегал, отмучился бы быстрее. Надеюсь, ты понимаешь, зачем тебе продемонстрировали такое не самое приятное зрелище? Мне бы не хотелось смотреть, как столь симпатичную девушку, как ты, живьем засовывают в топку, и слушать истошный предсмертный визг. Но в случае необходимости я на это пойду без колебаний, ибо империя превыше всего. Однако тут, как и почти везде, есть другая сторона медали. Я не прощаю предателей, но не наказываю за непреднамеренные ошибки и никогда не бросаю своих. Пока ты мне верна, можешь быть уверена – если тебе понадобится помощь, я сделаю все, что в моих силах, дабы ее своевременно оказать.

– Верна – это как? – кокетливо осведомилась наконец-то пришедшая в себя Матильда.

– Именно так, как ты это прекрасно понимаешь, Маля. Ты же умная девочка. И, значит, соберись с силами, мобилизуй все свое обаяние и что там у тебя есть еще – твой бенефис, на котором ты познакомишься с Сергеем Михайловичем, будет сразу после Рождества.

Отвезя Матильду назад к жене, я вернулся в котельную, чтобы побеседовать с исполнителем главной роли в только что сыгранной постановке. Выглядел он нормально, только обгорели брови и левая рука была слегка обожжена затлевшей веревкой.

– Намочить их надо было, – вздохнул я. – Но не сообразили.

– А, ваше величество, да чего мне с такой малости будет, – махнул рукой казак.

Я достал три «катеньки»: две вручил парню, одну подхорунжему.

– Сотня тебе, сотня остальным – как обещал, а еще сотня тебе же – как главному исполнителю за великолепный артистизм. От твоего вопля у меня аж волосы дыбом встали, честно говорю.

– Премного благодарен, ваше величество! Я всегда готовый, ежели что. А позвольте спросить – когда меня в следующий раз сжигать будут?

– Понравилось, что ли?

– Так ведь дело-то нетрудное, а в станице, откуда мы все родом, урожай хоть и был, но совсем малый. Вот, значит, чтобы родичи да соседи не голодали, мы им и хотим денег послать. Мне-то здесь они ни к чему, разве что выпить иногда за ваше здоровье, так я по младости лет почти не употребляю, да и остальные не очень.

– М-да… ребята, слово «аванс» вам знакомо?

– Так точно, государь!