Чужое наследие

– Да, Машенька, – Катя погладила ее по голове. – И сердечко бьется, слышишь?

– Быстро-быстро, – прошептала девочка. – Здорово! Ой, он меня толкнул!

Сергей Павлович улыбнулся и снова обратил внимание на гостей. Ему было бы гораздо приятнее повозиться с детишками и послушать успокаивающее щебетание женщин, но не сейчас. Князь сам назначил мероприятие на этот день. Прием в честь Дня Мира, так его именовали официальные инфоканалы. В кулуарах дворца цели собрания обсуждались уже две недели. Во-первых, придворные и гости ожидали, что Сергей Павлович представит всем княжну Оксану как свою будущую жену, во-вторых, князь Вяземский должен огласить решение Совета о вынесении на общенародное голосование предложений об изменении государственного устройства и статуса главы ОВК. Если проще, об объявлении ОВК Империей и Преображенского Императором. Сергею Павловичу все это не слишком нравилось, в первую очередь потому, что конституция новой Империи была практически копией конституции ОВК, лишь с более широкими полномочиями центральной власти. Менять названия, не меняя сути, князь считал неразумным. Да и от самого слова «Император» его слегка тошнило. Но не отрекаться же от власти, лишь бы избежать титула. В нынешней трудной ситуации это будет просто предательством. Ведь когда в государстве не создано эффективной Системы, только и остается, что уповать на конкретную Личность. В ОВК все так и было: система была разрушена Катастрофой и войной, и люди надеялись только на твердую руку Великого Князя. В общем, Сергею Павловичу пришлось-таки согласиться, чтобы абсолютно послушный Вяземскому Совет сделал правителю ОВК «приятное». И в том, что все подданные, даже на Марсе и в недавно бунтарских Колониях, дружно проголосуют за «меморандум Вяземского», как его окрестили журналисты, никто уже не сомневался. Сергей Павлович в первую очередь.

Преображенский кивком ответил на приветствие бургомистра Вальтера. Глава правительства космического города Эйзен расположился поблизости от тронного возвышения в компании с генеральным инспектором Паниным, послом Колонии Рур Ермаковым и главой Совета Медеи мастером Толстовым. После успешного завершения войны и капитуляции коалиционных сил Вальтер и Толстов из всех колонистов оказались в наиболее выгодном положении и потому сейчас чувствовали себя почти в своей тарелке. «Почти» потому, что их армии в битве за долину Бергман сражались все-таки не на той стороне. Но в дальнейшем и Вальтер, и Толстов сделали правильный выбор и получили полную амнистию. Рядом с Ермаковым сияла его дочь, Шура. В дорогом вечернем наряде, с бокалом шампанского в изящных пальцах, она была великолепна. Преображенский только теперь понял, почему сходил с ума его любвеобильный адъютант. Такая девушка могла вскружить голову любому мужчине. Даже самому суровому и уравновешенному. Например, такому, как начальник великокняжеской охраны майор Трошкин. Взгляд Шурочки то и дело возвращался к его статной фигуре, и, когда им удавалось встретиться взглядами, улыбка на лице девушки становилась просто лучезарной. Посол Ермаков, похоже, видел, на кого смотрит его дочь, но ничего не говорил, только снисходительно улыбался. Видимо, выбор дочери он одобрял. Сергей Павлович был с Ермаковым полностью солидарен. Трошкин человек надежный. Не то что этот шалопай Горохов…

Адъютант-капитан Горохов мелькал у входа в зал. Ему предстояло встретить и проводить к Великому Князю главных гостей празднества: Главного инженера Кноппуса и сопровождающих его Старшего техника Миллора и посла Технократии в ОВК инженера Гориннуса. Они прибыли еще вчера и успели пообщаться с Преображенским в приватной обстановке, но протокол требовал торжественной встречи, и Горохов, как ответственный за протокольные мероприятия, старался сделать все «по высшему разряду».