Чужое небо

Иванов, сидя на траве напротив, молча наблюдал за нею и ждал ее дальнейших откровений. Затем он вскочил на колени и приблизился к шатенке. Потом стал осыпать поцелуями ее лицо и голову. Через несколько мгновений их губы сомкнулись и разомкнулись. Так продолжалось несколько минут. После этого мужчина подошел к лошади и снял мешок, в котором было ватное одеяло и плащ. Неподалеку от опушки леса сделал «постель». Галина сама опустилась в постель и внезапно замерла. Затем закрыла глаза. Она не сопротивлялась незнакомому мужчине, пастуху. Иванов, сняв с женщины бюстгальтер и плавки, принялся целовать ее нежное тело. Легкий ветерок, гуляющий по полю, пьянил ему голову, разносил приятный аромат духов и запах женского тела, которое истосковалось по мужской ласке и силе. Он целовал каждую частицу ее тела, ее тугие груди с коричневыми сосками, к которым еще не прикасались губы младенца. Целовал и ласкал стройные, длинные ноги, ее руки. Наконец губы красивой женщины и симпатичного мужчины сомкнулись, и они слились в единое целое, в единый порыв движений, любви и страсти. Им было очень хорошо и счастливо в этой «постели». Они оба впервые в своей жизни обрели душевный покой. Обрели его на небольшом клочке земли, где не было ни людей, ни городов, ни суматохи. Их было здесь только двое. И эти двое, не испившие до сих пор чашу сердечного влечения, сейчас творили свою любовь, свое счастье. Владимир, упав от изнеможения, пристально посмотрел на Галину. Она также окинула его взглядом, затем широко улыбнулась. Он вновь принялся целовать нагое тело женщины…

Неожиданно рванул сильный порывистый ветер. На небе собралось несколько тучек, затем пошел летний солнечный дождь. Влюбленные, словно дети, быстро вскочили и побежали нагими по травянистой дорожке в сторону озера. Бежать было легко и приятно, трава ласкала и немного щекотала пятки. Добежав до озера, они присели на траву и наблюдали за тем, как маленькие капли дождя стучали по глади водного водоема. Дождь прекратился так же быстро, как и начался. Засветило яркое солнце. Затем появилась радуга, она многоцветной дугой опоясала полгоризонта. Красота была неописуемая. Нагие улыбнулись и вновь оказались в объятиях…

Федорова приходила к пастуху еще несколько раз. Взаимное понимание и любовь ее окрыляли, давали надежду на совместное будущее. Баба Мотя уже давно заметила внезапно появившуюся радость жизни и веселый огонек в глазах своего квартиранта. Она с нетерпением ждала от него объяснения. Иванов и сам был не против поделится с пожилой женщиной своими радостями и думами. Однако он не делал этого, не делал специально. Чем чаще он встречался с Галиной, тем больше болела у него душа и сердце. Причиной этому была его неопределенность в будущем, скорее всего, безысходная тоска. Во время одной из встреч он решил поговорить с ней по душам. Он не хотел обижать или обманывать красивое создание, которое подарило ему самое святое, что есть у женщины – любовь. Разговор получился прямой и откровенный. Галина, как и он, поняла невозможность полноценной, цивилизованной жизни в условиях, при которых жили миллионы россиян. Надежд на лучшее не было, не было времени и для раскачки. Они решили однозначно. По дороге жизни дальше идти в отдельности. О прекрасных мгновениях любви нисколько не сожалели. Она дала возможность каждому из них хоть на какой-то миг с оптимизмом смотреть на жизнь, искать какие-то пути самовыживания.

Между тем нарастающий ход событий в стране Советов неумолимо втягивал в политическую орбиту все новые и новые слои населения. Чувство неудовлетворенности своей жизнью подталкивало Владимира Иванова к непосредственному участию в демократическом переустройстве общества. Во время пастьбы он имел довольно много времени для осмысления происходящего. Он завел специальную тетрадь, в которой делал пометки по радикальному переустройству советского общества. Новый импульс этому придали события в августе 1991 года в Москве. Ему захотелось самому «пощупать» демократию, проверить ее на прочность. Найти замену ему помогла баба Мотя, она предложила ему своего внука Алешку. Иванов с ее предложением охотно согласился. Уже в первый день поездки у мужчины начались проблемы. Купить билет из периферийного города даже в сентябре оказалось не так-то и просто. После переплаты, да и то в кассе возврата, он купил билет и сел на поезд. В плацкартном вагоне, как и в «застойные» времена, была та же убогость обслуживания, та же тощая подушка, тот же вонючий матрац. Появилось и новое «демократическое»: в чае без сахара плавали не то соринки, не то соломинки. По вагону прохаживались подозрительные типы, в руках они держали колоды карт с обнаженными женщинами, другие товары сексуального характера.