Чужое небо

Раньше его жизнь была простой и ясной, в ней не было никаких сомнений. Он жил в Свердловске, родители его были врачами первой городской больницы. Ваня Тесленко считал профессию родителей самой нужной и интересной и тоже собирался после окончания школы стать врачом, Ему нравилась белоснежная чистота палат, строгий порядок, запах лекарств. Он гордился тем, что его отец и мать возвращают людей к жизни.

Потом началась война. Родители ушли на фронт, и он остался с бабушкой Дарьей, заканчивал школу. Много раз он ходил в военкомат, добиваясь, чтобы и его призвали в армию, потому что война стала самым главным делом, от которого зависело и настоящее и будущее. Но военком неизменно охлаждал его пыл коротким резким словом:

- Учись. Он закончил десять классов и стал курсантом,

Он не думал изменять своей мечте. Просто на какое-то время осуществление ее отодвигалось, потому что фронту нужны были летчики, а у него оказалось на редкость крепкое здоровье.

Но в училище его планы изменились. Он полюбил самолеты, небо, беспокойную аэродромную жизнь. И он решил, что раз уж так получилось, надо стать самым лучшим летчиком, смелым и непобедимым. И он старался им стать.

И вдруг после первых же нескольких вылетов - плен. До сих пор он знал, что хорошо, а что плохо. Между этими понятиями лежала четкая и ясная грань. Сейчас границ не было. Не было меры. Неизвестна цена ни одному поступку...

Раньше он твердо знал, что плен - это плохо, плохо - это предательство. В плену оказываются лишь подлые и низкие люди. Лучше смерть, чем плен. Но вот он в плену, в Германии, и все еще жив. И сознание вины - постоянное, угнетающее, страшное, вины неизвестно перед кем и за что, - давило его каждый час, каждую секунду. Он готов был кричать всем и каждому, что не виноват, не сдавался он в плен, и в то же время знал - нет, виновен, и нет ему прощения, и не будет.

"Предатель, предатель, предатель!" - выстукивало сердце.

С этим нужно было что-то делать. Делать сейчас, а не завтра, не через неделю, не в каком-то отдаленном будущем. Тесленко склонился к капитану, который лежал, закрыв глаза.

- Я пойду на таран в первом же полете, чем бы это ни кончилось, - сказал он. - Ясно? Вот!

Грабарь с усилием приподнял веки.

- Сержант, не торопись принимать окончательных решений, -проговорил он после долгого молчания. - Они всегда плохи уже том, что окончательные.

- А мне плевать! Вы все умники, а я дурак, только быть мишенью для фашистов я не желаю. И не буду!

Грабарь вздохнул.

- Ты вот говоришь - таран. Допустим, тебе даже удастся совершить его, в чем я сомневаюсь. Допустим и такое, что немец погибнет. Мало вероятно, но допустим. При этом ты погибнешь обязательно. Ты считаешь, что такая цена оправдана?

- А почему бы и нет? - угрюмо сказал Тесленко.

- Я свою жизнь Ценю дороже.

- Вы вообще цените ее слишком дорого, - криво усмехнулся сержант.

Грабарь долго не отзывался. Потом пожевал губами и сказал:

- Это верно. Я вынужден ее ценить, потому что сия у меня одна, а от нее зависит и еще несколько жизней.

"Ах, как глупо",- подумал он. Неужели он так ничему и не научил мальчишку? Никак нельзя было допустить, чтобы тот пропал. Ведь и пожить-то не успел, и дела за собой никакого не оставил, и понял еще очень мало. От этого малого понимания и решил, что и смерть - это дело. Но глупая смерть - не дело, это преступление, и за нее надо спрашивать так же строго, как за преступление.

Ему было горько, что сержант не хочет понять его, я на сердце копилась тоска от беды, которая виделась все ближе, а он не мог ее отвести. Немое детство научило его молчанию, а позже он привык и научился делать дело, которое тоже не требовало многих слов, и хоть сам он понимал все как следует, но передать это свое понимание другим был часто не в силах и страдал от этого. А сейчас ему было совсем плохо. Будь они в полку, он приказал бы: "Делай, как я!" - и точка, а здесь он приказать не мог, да и понимал, что от приказа стало бы еще хуже.

- Капитан, не могли бы вы сыграть еще что-нибудь? - окликнул Земцев.

- Нет, - ответил Грабарь отрывисто. - Не сейчас.

Глава шестая

1

На следующий день Грабаря и Тесленко вызвали к майору Заукелю.

Майор Заукель был автором и организатором новой системы обучения немецких летчиков. Это был безукоризненно вылощенный фашист, сильный, жестокий и умный. Его эскадрилья превращала в руины Минск, Смоленск и Харьков. За особые заслуги перед рейхом сам Гитлер вручил ему Дубовые листья к Рыцарскому кресту.

Однако Заукель скоро понял, что в бомбардировочной авиации он далеко не продвинется. Он пересел на истребитель. После этого дела его пошли в гору. Он сравнительно быстро дослужился до майора, получил полк. Но прочное положение и безопасное место в глубоком тылу принесли ему не боевые заслуги, а идея новой системы подготовки летчиков.

Система эта была разработана им с особой тщательностью и педантичностью.

- Поставьте человека в зависимость от желудка, дайте ому один шанс из тысячи остаться в живых и посылайте на смерть - он пойдет, - говорил Заукель.

Он ставил человека в зависимость от желудка и давал "шанс".