Чужое небо (СИ)

Железные пальцы сжимались, как тиски, все сильнее и сильнее, но она не противилась и не вырывалась, зная, что это бесполезно, что железная рука, с которой он и без того обращался крайне неумело, разожмется лишь тогда и только тогда, когда он сознательно этого захочет. И прямо сейчас он вряд ли почувствует, даже если сломает ей кости. Она не сопротивлялась, она знала, что однажды его боль пробьет себе путь на свободу.

— Тише, — вместо того чтобы сопротивляться или звать на помощь охрану, она прижалась к нему теснее, шепча на родном для него английском слова утешения. Все, что он так отчаянно хотел слышать, все, в чем он нуждался, все, в чем мог нуждаться человек, которого бесконечно долгое время касались только кулаки, сапоги, плети и электрошокеры. — Шшш, я здесь, я здесь, я с тобой…

Она прекрасно знала, что не имела никакого права говорить подобное, ее коробило от каждого произнесенного слова, но что еще она могла? Ему было нужно это услышать! Ему нужен был кто-то рядом. Человек, который не ударит, человек, которого можно почувствовать физически и убедиться, что он реален. А ведь все это время он думал иначе. Он думал — видение, он думал — галлюцинация, он думал — сумасшедший.

В тот день в душ его снова повели, пока он висел мертвым грузом на чужих плечах. В тот день его будто снова накачали до овощного состояния, потому что он абсолютно не понимал, что происходит и где он находится. В тот день в его голове билась, словно умирающая птица в силках, одна лишь мысль:

Имя.

Имя…

Мое имя…

32557241

Ряд повторяющихся чисел, абсолютно бессмысленных, но навязчивых до той степени, что он готов был биться головой об стену до тех пор, пока не раскроит себе череп, лишь бы понять их значение, или же прекратить их повторение.

— Они использовали ток и накалывали тебя психотропными, чтобы заставить забыть, — услышал он в один из вечеров, и хотел было спросить, кто «они» и так ли сильно отличаются «они» от… нее, но вдруг понял, что совершенно ему все равно. Перед полной тарелкой горячей съедобной еды, которая до головокружения соблазнительно пахла и которую он был волен съесть, как его убедили, безо всяких условий самостоятельно (свободными в этот раз были обе руки) он ни о чем другом связно думать не мог. — Теперь ничего этого нет: твой организм чист, препараты вывелись, а физические повреждения, нанесенные мозгу, регенерируют. Ничто не помешает тебе постепенно все вспомнить.

Он ел слишком увлеченно, ему было слишком вкусно и он слишком давно ничего подобного не ел, чтобы хоть как-то реагировать на что-то постороннее. Но отсутствие очевидной реакции вовсе не значило, что он не слушал и не запоминал, чтобы позже все обдумать. А думать на полный желудок получалось заметно лучше.

— Я вспомнил имя. Стив. Я уверен, оно не мое, но я его помню, — он вздрогнул и поморщился, опасливо косясь на собственную металлическую руку, не вполне уверенный, что с ней делать и в какое положение пристроить, чтобы она перестала казаться адски тяжелой, неуправляемой и абсолютно лишней. — Еще я помню «Капитан Америка — враг. Наш враг. Твой враг. И он мертв, поэтому ты должен радоваться», — он процитировал на русском, не себя. Кого — не помнил. Помнил только боль от того, как остервенело вколачивали в него эти слова.

— Враг.

— Мертв.

— Он мертв!

— Он не придет за тобой!

========== Часть 3 ==========

Можно солдата забрать с войны, а как быть с войной внутри?

2 сентября 1945 год

Смирнов и команда больше не увлекались игрой в странную и непонятную уму солдата «Пьяницу», но добрый доктор отвоевала для него право посещать душ без сопровождения. Пару дней это право исправно соблюдалось, но сегодня за шумом воды солдат вдруг услышал тяжелые шаги и последовавший за ними настойчивый стук в дверь. Почти идеальная, без обрывов цепочка, которую солдату помогал выстраивать умиротворяющий шелест, порвалась и рассыпалась на отдельные звенья ровно в тот миг, когда он распахнул глаза на стук.

— Эй! Стальной кулак, я надеюсь, ты там не утопился? Леди Ди такого недосмотра нам не простит. Поэтому давай, закругляйся. Или через пять минут насильно вытащим, — охранник приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы просунуть внутрь руку с полотенцем. — В следующий раз сам взять не додумаешься, до кам… комнаты пойдешь мокрый и голышом, — по ту сторону двери раздался рокот смеха.

В следующий раз он, возможно, специально дождется, пока за ним придут и под дулами автоматов погонят в ком… камеру. Потому что связно думалось и вспоминалось ему только под мерный шелест воды в душевой — единственном месте, где он мог обмануться ложным чувством уединения.

Но в этот раз он все же вышел самостоятельно и… почти самостоятельно вернулся в… в камеру? Палату? Комнату? Он все никак не мог определиться, и особенно сейчас, потому что за час его отсутствия здесь все так сильно изменилось.