Чужое оружие

— Дмитрий Иванович, — не выдержал капитан, — но это уже прерогатива следствия и суда!

— Не только, Юрий Иванович, — возразил Коваль. — Хотя мы с вами, так сказать, чернорабочие правосудия, но должны мыслить как его высокие вершители. Иначе мы не соберем тот черновой материал, который помогает правосудию определить истину… Мы обязаны не только хватать за ворот преступника…

В столовую вошла Зоя Анатольевна, неся свежесваренный кофе. Разговор оборвался.

— Еще кофе, Дмитрий Иванович, — предложила Бреусова.

— Я уже и так не буду спать до утра, — пошутил Коваль.

— А я варила… — тоном обиженного ребенка протянула хозяйка.

Он не разрешил себя провожать, поблагодарил и вышел из дома на теплую вечернюю улицу, освещенную мягким светом луны…

II

— Да что это вы, товарищ капитан! — чуть не подскочил на стуле начальник милиции. — Новая версия? Она же ни в какие ворота не лезет! Зачем Кульбачке убивать людей? Не способна Ганка на такое. Мало ли что алиби не установлено! Глупости все это. И где бы она пистолет взяла?

Капитан Бреус давно не видел своего начальника таким возбужденным. Даже присутствие Коваля не удержало майора, и он продолжал возмущаться.

— Вместо того чтобы быстрее закончить это дело, уложиться в сроки, вы ищете себе работу там, где не нужно, и стараетесь всех запутать.

Смуглое лицо капитана побледнело. Между тем Бреус отличался среди сотрудников не только выдержкой, но и упрямым характером. Если считал себя правым, то повлиять на него и заставить действовать иначе мог только строгий приказ.

В данном случае о приказе не могло быть и речи, каждому участнику оперативной группы разрешалось иметь свою точку зрения до тех пор, пока под действием фактов и доказательств не вырабатывалось окончательное мнение, — и капитан Бреус не сдавался.

Они совещались в кабинете начальника милиции втроем: майор Литвин, Бреус и подполковник Коваль. Оперативка в узком составе должна была подытожить некоторые выводы в деле об убийстве.

Начальник милиции, собирая совещание, считал, что пора решить вопрос о передаче дела следственным органам прокуратуры. По его мнению, доказательств прямых и косвенных, которые свидетельствуют, что преступником является муж убитой — Иван Чепиков, — собрано достаточно. Сколько уже бились над тем, чтобы Чепиков дополнил эти доказательства своим признанием. Но он упирается. В конце концов не это решает судьбу обвинительного заключения. Если бы от признания зависело привлечение преступника к судебной ответственности, то сколько бы из них избежало законного наказания!

Капитан Бреус тоже был согласен: доказательств против Чепикова собрано немало, да и собирал их он сам. Начальник уголовного розыска не зачеркивал свою работу, но давал возможность сохраниться в глубине души и сомнению. Когда его спрашивали, на сто ли процентов он убежден, что убийцей является Иван Чепиков и другие версии исключаются, он отвечал отрицательно. После того как нашел у Ганны Кульбачки искусно выпиленный ключ от замка Лагуты, все и завертелось: ночной взлом, глина на туфлях, полупризнание Кульбачки. Можно ли с этим не считаться?

А сегодня капитан получил протокол экспертизы следов около крыльца Лагуты, отпечатки которых он снял сразу после убийства. В протоколе черным по белому было написано, что это следы туфель, в которых Ганна Кульбачка на четвертый день после случившегося лазила в дом убитого и которые Бреус обнаружил в ларьке.

В ответ на возмущение начальника милиции Бреус повторил вслух свою мысль:

— Можно ли так просто отбросить Кульбачку, у которой нашли ключ Лагуты? Отбросить ее ночное проникновение в дом убитого, отсутствие алиби, забыть о ее странных отношениях с Лагутой? Возможно, здесь была ревность, такая же, как у Ивана Чепикова. И наконец, следы во дворе Лагуты. Они могли быть оставлены в тот вечер, когда произошло убийство?

Говоря это, Бреус время от времени посматривал на Коваля, который одинаково внимательно слушал обоих. Дмитрий Иванович умел слушать не перебивая.

— И еще один вопрос волнует меня со времени обыска, — добавил капитан, — полное отсутствие денег и ценностей у Кульбачки. В течение многих лет она работала нечестно, нарушала правила торговли, спекулировала и, естественно, обогащалась. Ее не раз наказывали, но она находила покровителей, и только теперь удалось привлечь ее к ответственности. А деньги где?

— Ну, знаете! — вскинулся майор Литвин. — Нас это сейчас не интересует, потому что никакого отношения к делу об убийстве не имеет. А то, что следы Кульбачки обнаружены во дворе Лагуты, так она чуть ли не каждую ночь к нему бегала. Следы ничего не доказывают.

— А деньги? — не желая спорить с майором о следах, продолжал капитан. — Таинственное исчезновение их? Уже выяснено, что у Ганки с Лагутой была любовь. И они собирались после смерти Ганкиного мужа отсюда уехать. Лагута доверил ей ключ от дома, а он был не из тех, чтобы каждому встречному ключи отдавать. Вполне допускаю, что деньги и золото, которые мы изъяли при обыске у Лагуты, принадлежали не ему, а Кульбачке, и она, естественно, хотела вернуть их себе…