Чужое оружие (Справедливость - мое ремесло - 4)

Кто умер сразу, а кто еще жил какую-то минуту после смертельного ранения?

Какой был интервал между выстрелами? Большой или маленький?

Стрелял убийца хладнокровно и быстро? Или ему было тяжело поднимать руку на вторую жертву, и он колебался?

Итак, кто был первой жертвой и почему?

Коваль вынул из папки схему следов крови, начерченную им на скорую руку во дворе Лагуты, и стал перерисовывать на чистый лист.

Потом еще долго рассматривал ее, нарисовал под ней какого-то чертика и вдруг, повинуясь внутреннему толчку, схватил еще один чистый лист и начал писать так быстро, что карандаш, казалось, летал над бумагой.

"Дополнительные вопросы к судебно-медицинской экспертизе.

1. Установить, одновременно ли наступила смерть у Марии Чепиковой и Петра Лагуты.

2. Если нет, то кто умер раньше и на сколько?

3. Чья кровь разбрызгана на дворе?

4. Следы крови Марии Чепиковой на одежде Ивана Чепикова по форме брызги или пятна? Как они могли появиться?

5. Расстояние, с которого стреляли в Марию Чепикову?

6. Расстояние, с которого был убит Петро Лагута?"

Коваль еще раз прочитал эти вопросы. Некоторые из них отнюдь не легкие, подумал он. Но так или иначе, а ответы на них эксперты обязаны будут дать...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

Прошлое представало сейчас в камере Чепикову в новом свете. Главные события неожиданно отступили, а детали, которые раньше казались не стоящими внимания, внезапно обрели значимость и заслонили собой все другое. Обострившаяся память высветила их.

...Мария возвращалась из Черкасс всегда какая-то угнетенная и чужая. Особенно поражали ее глаза. Они не были погасшими. В них что-то светилось, но столь приглушенно и отчужденно, будто исходил искусственный холодный свет, который все вокруг, даже лицо живое, делал мертвенным.

День-другой после возвращения Мария, замкнувшись, жила с непроницаемой душой в мире, где не было ни Чепикова, никого, даже матери. Передвигалась будто лунатик, механически исполняла обычную работу, зачастую оставляла ее на половине, застывала на месте и о чем-то думала, все у нее валилось из рук. И приходилось всякий раз окликать, чтобы вернуть ее к действительности.

Он относил это за счет дорожной усталости, хождения по врачам, ожидания в очередях.

Утром и вечером она запиралась в спальне и молилась - Чепиков уже знал. Приложив ухо к двери, он слышал ее бормотание, какие-то странные обращенные к богу слова. Собственно, замок в дверь спальни он врезал сам, уступив просьбе жены после очередной поездки в город. Оживлялась Мария лишь при виде соседа Петра. Лагута умел успокаивать, говорить хотя и бессмысленные, по мнению Чепикова, но складные, красивые слова, сулил рай земной, и делал он это от имени бога, уверенно, твердо, будто он сам, Петро Лагута, был всевышний.

Чепиков старался понять жену и терпел ее чудачества. Мария была болезненной, а после рождения мертвого ребенка и вовсе измучилась не только телом, но и сникла духом. Он видел, что поездки в Черкассы, посещение врачей, безрезультатные процедуры все больше изнуряют и угнетают ее. Но отговаривать Марию, лишать ее последней надежды не решался. Тем более что через день-другой жена приходила в себя, снова возвращалась к жизни, и вплоть до следующего раза он забывал свою неясную тревогу.

Со временем, однако, Чепиков почувствовал себя в замкнутом круге, из которого не знал, как вырваться. Человек немолодой, проживший нелегкую жизнь, не раз смотревший смерти в глаза, Иван Тимофеевич был способен и на твердые решения, и на активные действия. Но каждый раз его сдерживала мысль, что своим резким поступком может причинить боль дорогому человеку.

После долгих бесед и уговоров он наконец понял, что слова не достигают цели, и надумал по-своему развеять жену. Предложил ей поехать в Киев, в Москву, Ленинград, рассказывал о красоте Павловска и Пушкино. Мария вроде бы и соглашалась с ним, но, когда наступало время ехать, находила предлог и отказывалась: то нездоровится, то неотложные домашние дела, то работа в артели. Чепиков был уверен, что и тут не обходилось без влияния соседа, который любил повторять, что человек должен искать радости в самом себе, общаясь с богом, и не растрачивать душу на мирскую суету.

Однажды, когда Чепиков наблюдал за сборами жены, его охватило не то чтобы подозрение, а какое-то беспокойство: как там врачи лечат, что это за люди, у которых, задержавшись иной раз в Черкассах, она ночует? Решил разобраться и принять меры. Он отпросился в бригаде и сказал Марии, что поедет вместе с ней.

Жена не возражала. Даже, казалось, обрадовалась: давно бы так!

Тряслись на старой потребсоюзовской полуторке вместе с Ганной Кульбачкой, которая ехала на областную базу.

Мария была подчеркнуто ласкова. Чепиков давно не замечал у нее такого теплого, ясного взгляда. Диво, да и только!

В кабину с шофером Миколой сесть отказалась, хотя лезть в кузов с больной ногой Марии было нелегко - Чепикову пришлось буквально втаскивать ее за руки.