Чужое оружие

Ганка подняла глаза — белые, прозрачные, пустые.

— На дверях хаты покойного Лагуты.

Ничего другого Кульбачка и не ожидала, потому и ни один мускул на ее лице не дрогнул.

— Значит, и Лагута у того же мастера в Черкассах купил, — сказала она.

У капитана Бреуса не было фактов, которые он мог бы противопоставить словам продавщицы. Его предположения, так же как и довод Кульбачки, на весах истины имели одинаковый вес: ни одного прямого доказательства! Но поскольку правосудие требует, чтобы не подозреваемый защищал свою невиновность, а обвинитель доказал преступление, сейчас поединок выигрывала смекалистая Ганна.

— Ну что ж, гражданка Кульбачка, — вздохнул Коваль. — У нас нет оснований не верить вашему объяснению. Больше ничего не хотите сказать?

Она отрицательно покачала головой.

После того как конвоир вывел ее, Коваль заметил начальнику уголовного розыска:

— Не следует, Юрий Иванович, увлекаться непроверенными гипотезами. Их может быть сотни, но только обоснованная становится нашим оружием. Иначе оружие, как видите, оказывается не в наших руках…

Майор Литвин с удовлетворением слушал Коваля…

V

Микола Гоглюватый был одним из немногих жителей Вербивки, который не ночевал дома с восьмого на девятое июля. Благодаря старательности участкового инспектора, лейтенанта Биляка, который превзошел самого себя, добывая нужные Ковалю данные, благодаря его дружеским отношениям с жителями деревни удалось обнаружить трех человек, не ночевавших в ту ночь дома. Двоих из них — пожилую колхозницу, которая с вечера поехала со свежими овощами на рынок в Белую Церковь, и парня, загулявшего с девушкой, — допросил Коваль. С третьим разговаривал капитан Бреус.

Перед начальником уголовного розыска, осторожно подобрав ноги, сидел, казалось, на самом краешке стула смуглый худощавый мужчина лет тридцати с беспокойными и одновременно наглыми зеленоватыми глазами.

Он заметно нервничал, не зная, зачем его вызвали в милицию. Ерзая на стуле, Гоглюватый словно готовился по первому же знаку капитана сорваться с места и бежать из кабинета.

Бреус хорошо знал этого шофера райпотребсоюза и, опытным глазом определив его душевное состояние, решил, что Гоглюватый вполне «созрел» для откровенной беседы.

— Итак, Микола Павлович, — начал капитан, — расскажите подробно, где вы ночевали с восьмого на девятое июля…

— Почему на девятое? Я всегда дома ночую, и седьмого, и восьмого, и девятого ночевал. Ну, не обязательно в хате, можно и на сеновале, еще холостякую… — попробовал пошутить он. — Бывает, так наишачишься, что к вечеру ни согнуться, ни разогнуться, где стою — там и упаду. Ночь теплая, земля мягкая.

Отчаянная попытка Гоглюватого заговорить Бреуса успеха не имела.

— Припомните точнее. Я вас спрашиваю о прошедшей неделе. Вы тогда несколько дней на ремонте стояли.

— Да, да, стоял. Кольца на поршнях менял.

— Ну, так где вы были в ту ночь, на девятое июля?

Гоглюватый замолчал и тяжело сморщил лоб.

— В ночь, когда были убиты ваши односельчане Чепикова и Лагута, — уточнил Бреус.

Микола поднял на капитана растерянный взгляд. Теперь он по-настоящему испугался. Неужели его в чем-то подозревают? Известно ведь, кто убил, — Чепиков. Зачем же его, Миколу Гоглюватого, допрашивать.

— Не помню, — притихшим голосом сказал он. — Признаться, под вечер выпил… потом добавил, согрелся и заснул. А где, хоть убей, не помню. На лугу, наверно.

— Может, на берегу Роси? Около усадьбы Лагуты или Чепиковых?

— Там-то уж точно, что нет! У воды не очень заснешь.

— Но вы же сами говорите, что хорошо согрелись! А с кем выпивали?

— Ни с кем.

— То-то и оно.

— Не было компании. Друга моего Андрея жена не пустила, тогда я сам выпил, погулял, потом еще принял и заснул.

— Собутыльника не было — и алиби нет. Никто подтвердить ваших слов не может.

Микола Гоглюватый удивленно посмотрел на капитана.

— Если во время убийства вас не было на месте происшествия, значит, у вас есть алиби. Но мы в этом пока не уверены… Выстрелы слышали?

— Это слышал. Думал, ребята балуются. У нас тут еще не все патроны из земли выбрали. Сами знаете. Я на другом конце Вербивки был, когда стреляли. Да, — оживился Микола. — Возле черкасской дороги. У меня даже свидетель есть! — почти выкрикнул он, что-то вспомнив.

— Свидетель? Это хорошо. Кто же такой?

— А Ганка, продавщица, — радостно сообщил Гоглюватый.

Дверь кабинета открылась, и вошел подполковник Коваль.

Капитан вскочил, но Коваль жестом попросил его сесть.

Микола снова насторожился. Появление незнакомого подполковника словно бы разрушало понимание, которое, как думал Гоглюватый, начало возникать в разговоре с начальником уголовного розыска.

— Продолжайте, — сказал Коваль.

— Значит, у вас есть свидетель — Ганна Кульбачка, — обратился к шоферу Бреус.

— Да.

Гоглюватый заметил, как при этом капитан бросил выразительный взгляд в сторону подполковника.

— Но каким образом она оказалась вашим свидетелем ночью?