Чужое письмо (СИ)

Вот и поднимали. Только получилось плохо. Зина и Алексей трубили на заводе. Все понятно и расписано на десятилетия вперед: повышение по должности, рост зарплаты. Но неожиданно привычный мир в одночасье рухнул. Производство начало хиреть, сначала зарплату задерживали, а потом и вовсе перестали выдавать. Первой уволилась Зина. Поначалу бралась за любую работу: мыла полы в общественных туалетах, продавала картошку в палатках, проверяла билеты в автобусах. Но однажды к ней прибежала соседка, воспитывавшая одна маленькую дочку: «Тетя Зина, посидите с моей Наталкой, а я вам заплачу». К Наталке добавился трехлетний карапуз Кирюша, к нему еще пара неугомонных близнецов. Молодые родители со всего дома приспосабливались к новым реалиям, работали в нескольких местах, пробовали себя в разных профессиях. И нуждались в людях, которые могли присмотреть за детьми. Чтобы не скакать из квартиры в квартиру, новая няня организовала детский сад прямо у себя. Утром ей приводят малышей, она с ними играет, кормит, спать укладывает на двух диванах, а вечером сдает обратно родителям. Алексей тоже несколько лет не мог понять, как ему теперь содержать семью, но, наконец, все же сообразил, что умеет хорошо чинить свой латанный перелатанный «Жигуленок» - подался в автомеханики. И с трудом дотянул до законных пенсионных 60-ти. Ушел с легким сердцем: новые отношения «хозяин – работник», сложившиеся в обществе, претили его пролетарской сущности, в какие-то моменты Алексей еле сдерживался, чтобы не устроить скандал. И сейчас он помогал жене, ежедневные прогулки с малышами – его забота. Правда, сегодня, в субботу, Алексей взял «отгул» и уехал с другом на рыбалку.

Вытирая носы малышам, Зина корила себя за Сергея: кое-как выбравшись из ямы, в которую угодили миллионы жителей страны, они не смогли помочь собственному сыну. Сергей неохотно ходил в школу, в институт и вовсе поступать отказался, захотел денег сразу и много. В конце 80-х подался в челноки. Начального капитала никакого не было, поэтому брал в долг, привозил барахло, сдавал торговцам на рынке и опять уезжал. Расплатиться с кредиторами удавалось не всегда. И тогда Сергей научился исчезать: пропадет на пару лет, кредиторы успокоятся, опять дома появляется. В середине 90-х показалось, что и у него жизнь стала налаживаться. Сергей даже открыл свой магазинчик, но через какое-то время влез в долги и снова пропал. Звонит изредка, к себе не зовет и сам в гости не приходит, где в каком городе обитает – неизвестно. Женится - не женился, какая уж тут семья. И у Зины, которая целый день возится с детьми, нет собственных внуков.

- Ну, а что случилось с Ольгушкиной девочкой? - вернула к началу разговора Лиза пересказавшую свою биографию женщину.

- Без понятия. Мы первые ордер на новую квартиру получили и уехали. Потом даже не перезванивались. Алексей все твердил – порвали со старой жизнью и нечего о ней вспоминать.

- Мы выяснили имена всех обитателей вашей коммуналки, кроме женщины из пятой комнаты. Не скажете, как ее звали?

- Она, скорее всего, уже после нас въехала. Поэтому о ней ничего не знаю. Но как же вам помочь? – сокрушалась Зина. - Хотя… С нами через стенку жила бездетная семья Симоновых: Наталья чем-то в молодости болела серьезно. Вот им был резон удочерить малышку. Тогда бы они получили двушку вместо полагающейся по закону однокомнатной квартиры...

- Судьбу ребенка решали из-за количества квадратных метров! Как мерзко! – заходя в лифт, Лиза, которая сдерживала себя в у Хомкиной, наконец, дала волю чувствам.

- Хорошо, что девочка была маленькая и не понимала заинтересованность взрослых, - Илью тоже поразила логика людей ушедшей эпохи. – Вдруг Зина права, и Симоновы забрали девочку?

- Значит, через неделю отправимся в Марьину Рощу.

Глава 19

МАЛЕНЬКАЯ девочка, забравшись с ногами на стул, рисовала цветными карандашами. Вот в центре альбомного листа появился желтый круг с палочками – солнышко. «Тире-тире-тире» - в разные стороны разбежались лучики. Следующими выросли прямоугольники: сначала домик с окошком, потом крыша с трубой. Черным карандашом девочка начертила толстую волнистую линию – пусть из трубы идет дым. Теперь самым ярким – красным карандашом нужно нарисовать дорогих для нее людей. Малышка обслюнявила грифель и, сопя от напряжения, приступила к работе: кружочек, треугольник, четыре палочки – это мама.

Как же давно Ольгушка не приходила. Лисонька уже начинала забывать, как пахнут мамины духи: их аромат она вдыхала, когда женщина брала девочку на руки, и ребенок трепетно прижимался головой к ее плечу. Крошка помнила лишь, какими теплыми и нежными были у мамы руки, когда они касались детской щеки. Нет, Ольгушка обязательно придет, нужно только ждать.