Чужое побережье

Кто там скачет по сугробам,

Укрощает снежных змей?

Сын с отцом. И рады оба,

Рады матушке-зиме.

Кто сидеть остался дома,

Доедает холодцы?

Дочка с мамой. Эти, кроме

Шуток, тоже молодцы.

Ускакали иль остались —

Да совсем не в этом суть.

Как любви на свете мало!

Как лоскутно одеяло!

Комом в горле – не вздохнуть.

Таблички

Мы учили слова – на дворе, на траве, на рассвете.

Как их выучат дети, так в школу уже не пойдут.

Хоть таблички поделены – это поэты, а эти

Не годятся. Рупь двадцать цена за их так себе труд.

Мы учили: восход на востоке. Восторг у истока!

Но до устья по грусти густой нам приходится плыть.

Всех и радостей – джинсы за восемь рублей из Мосторга,

Милой девочки локон, поклон – «уезжаю». Всю прыть

Демонстрируй (от демонов или от монстров

Так бегут, как ты вздумал бежать от себя).

Мы учили: tres bien и sehr gut. А земля – это остров.

И любовь это остров,

Робинзонит на нем стар и млад.

В календарный четверг приплыви ко мне Пятницей.

Говорят,

Это просто.

«Не гони философию…»

Не отвергай философию,

Философиям несть числа.

Скрипнет дверь за Иосифом

(За Иосифом – шаг осла),

И посыплет по Палестине

Святое семейство. Откуда? Куда?

Как, говоришь, твое имя?

Иисус? Не знаю. Да

И знать не хочу. Проезжай

И не требуй ответа.

И то сказать: что осел, что трамвай —

Все следуют в Лету.

Или в лето – смотря по сезону. Мне

Все равно. Я не верую в бога.

Но, если скрипнет дверь при ясной луне,

Вздрогну. И станет грустно немного.

«Я из вселенной Гутенберга…»

Я из вселенной Гутенберга,

Где редактировать непросто,

Где от восторга и до морга

Понятный и конечный остров,

Где для богов не много места,

Где есть законы и причины.

Где из муки замесят тесто

И хлебушка поест мужчина.

Где если шутят, то смеются.

А если страшно, то боятся.

Где души, словно струны, рвутся,

Где струны рвут, а звуки – длятся.

Где только пробило двенадцать,

А тыква – вот она на блюдце.

Возьми ее за рупь за двадцать!

Вышел месяц из тумана

Огни догорели. Зима отступила в туман.

И месяц, подумавши, ножик достал из кармана.

Он трезв тривиальнейшим образом. Даром что пьян

Его собутыльник – погонщик ночных караванов.

По пьяному делу мне чудится – всюду обман!

Не видно ни зги, и не чувствую я ни бельмеса.

Мотивчик все крутится пошленький: трам-тарарам

(слова: темным лесом идем за каким интересом?).

По трезвому делу он ножик вострит и вострит:

Отрежем все лишнее, чтоб наконец-то осталось

Хоть что-то помимо разбитых корыт.

Разбитых сердец. Мелочевки на долгую старость.

Это только дождь