Чужое сердце

Получив в деканате план лекционных и семинарских занятий, я самым внимательным образом просмотрела его и пришла к выводу, что если теоретические и практические аспекты, непосредственно касающиеся медицины, освещались в нем довольно хорошо и полно, то моральный аспект отсутствовал полностью. Я обратила на это внимание декана лечфака (лечебного факультета), но он только сказал, что в университете есть предмет «медицинская деонтология» (медицинская этика: deon – долг, logos – наука), который полностью включает в себя то, о чем я говорю. Да уж, я знаю о существовании этого предмета, который, между прочим, является факультативным, то есть необязательным. До девяностых годов медицинскую или биомедицинскую деонтологию вообще обходили стороной, видимо, полагая, что врачу вполне достаточно профессиональных знаний. До того как стала работать в ОМР, честно признаюсь, я и сама нечасто задумывалась над этой проблемой. Вернее, я вообще не считала, что такая проблема существует – возможно, этому способствовала специфика моей профессии. Анестезиолог редко сталкивается непосредственно с пациентом. Мы беседуем с ним один раз, перед операцией, для выяснения наличия аллергических реакций и тому подобного, чтобы правильно подобрать наркоз и дозировку. Обычно этим и ограничивается общение анестезиолога с «живым» больным. В дальнейшем мы видим его перед операцией – уже под действием расслабляющих и успокоительных препаратов, а оставляем еще не отошедшим от наркоза. Так что, лишь вплотную столкнувшись с тем, что вопрос медицинской этики, как правило, повсеместно не принимается во внимание, а также убедившись, что это в некоторых случаях влечет за собой тяжкие последствия, я пришла в ужас. Медицинская деонтология широко преподается в гуманитарных вузах на философских факультетах, но там, где она на самом деле больше всего необходима, считается факультативом – нонсенс! В одном из наших расследований мне пришлось столкнуться со студентамимедиками, относящимися к жизни и смерти человека, как к интересному феномену, некой игре, в которой не существует никаких моральных ограничений[1]. Может, эти ребята, которыми так легко манипулировать в силу молодости и неопытности, не пали бы жертвами подонков от медицины, если бы в университете им преподавали медицинскую деонтологию? То, о чем мы не знаем, нас не беспокоит! А как же быть с тем, что неотъемлемым качеством врача и Гиппократ, и Авиценна, и Парацельс называли сострадание? Рассказ Олега о его ординаторах, веселящихся над постелью больной женщины и отпускающих идиотские шуточки – прямое следствие такого бездумного подхода к обучению. Молодым врачам никогда не приходилось задумываться о том, что факт нахождения пациента в полной их власти еще не дает им права манипулировать ситуацией и вести себя, как римским легионерам в захваченной Александрии!

Поэтому, получив ответ декана, я все же решилась на некоторые изменения в программе, включив в нее беседы о медицинской деонтологии. Надо сказать, материалов было не так много, поэтому пришлось поднапрячь Шилова с его немецким, да и самой посидеть со словарем, переводя из американских журналов статьи соответствующего содержания. Я боялась, что, стоит мне заговорить об этом, как мои студенты заскучают и, вероятно, даже начнут засыпать, сочтя мои слова нудной морализаторской болтовней. К счастью, я ошиблась. К моему удивлению, ребята живо откликнулись на эту тему, и я постаралась сделать все для того, чтобы их интерес не угас. Мои занятия с ними вряд ли можно было назвать лекциями, скорее это были беседы, во время которых желающим позволялось высказать свое мнение. И то, что для обоснования этого мнения им приходилось читать специальную литературу, помоему, шло лишь на пользу. Думаю, я нащупала тот стиль, который является наиболее приемлемым в работе с молодежью. Само собой, я давала им программный материал, но время от времени, когда это казалось логичным и приемлемым, мы говорили и об ответственности врача, о том, каким должно быть его отношение к пациенту. Меня радовало то, что порой и сами ребята затрагивали эту тему, что говорило об их неравнодушии к проблеме. Частенько мы обсуждали газетные статьи, связанные с медицинской тематикой, поэтому и сегодня я не удивилась, когда одна из студенток, Дина Рапопорт, предложила обсудить одну из таких статей. Она начала зачитывать ее, и я, к своему ужасу, поняла, что речь идет о деле Толика Лавровского. Да, имена действующих лиц были изменены, но ошибиться не представлялось возможным.

– Когда вышла статья? – не позволив девушке дочитать, спросила я довольно резко.

– Сегодня утром, – ответила та, удивленно подняв на меня глаза за толстыми стеклами очков. – Чтото не так?