Чужое тело

— Что ли нету, — подтвердил Гредал. — Итак, господа туристы, давайте проследуем в закрытое помещение, а то здесь слишком сыро для обстоятельного разговора!

Его мундир покрылся капельками ледяной осенней влаги, лицо было мокрым. Элмер и Томек таких неудобств не испытывали — робот исправно держал над ними дурацкие зонтики.

— Томек, пошли тоже обсохнем, — равнодушно обронил Элмер. — А то погода у них как в сортире, где бачок протекает.

Оба встали. Робот убрал к себе в корпус термос и чашки, сложил и спрятал стульчики, потом обнял своих хозяев манипуляторами — и вся группа исчезла. Белый пластолитовый человек стоял на коленях перед золотым гербом Манокара, в просветах между сухбами виднелись полицейские из оцепления. Все спокойно, ничего чужеродного и тревожного.

— Так… — Гредал понимал, что упустить инициативу для него сейчас смерти подобно. — Необходимо выследить их и конфисковать робота. Машина, которая перемещается таким образом… видимо, через гиперпространство… должна быть захвачена и исследована.

«Если Элмер — не Баталов, — про себя добавил Макодис. — Тогда мы только время потеряем, охотясь за роботом».

Впрочем, он был убежден, что у Гредала тоже есть такое подозрение, но делиться им вслух начальник до поры не спешит.

Зарнав шмыгнул носом — он выглядел здоровяком, но простывал легко — и начал шлифовать в уме тезисы своего отчета. У него не было причин поддерживать Гредала и Макодиса. Пусть они наделают ошибок, а уж он постарается, чтобы их промахи не остались тайной для руководства.

Потоптавшись на центральной площадке, все трое двинулись к зданию. Гредал чувствовал себя оскорбленным и озябшим. Томек произвел на него впечатление законченного балбеса; флегматичный Элмер имеет некоторое внешнее сходство со Стивом Баталовым, но как в таком случае объяснить его поведение? Объяснений не было.

Дикая история. Гредал всегда подозревал, что конец света должен выглядеть именно так: что-нибудь пестрое и убийственно нелепое, одним своим видом сводящее на нет устоявшийся порядок вещей. И никаких там архангельских труб.

Глава 8

«Сегодня я отсюда смоюсь. Все, что со мной здесь было, превратится в прошлое и присоединится к другим воспоминаниям. Вот что интересно: все это настолько мне чуждо, что я даже боли почти не чувствую. Словно это происходит не со мной. В какой-то степени так и есть, ведь я всего лишь сгусток информации, запертый в чужом теле. Наверное, я могла бы просуществовать так очень долго, но проверять не буду. Уйти надо сейчас, пока Лиргисо заблокирован».

За прошедшие дни Тина полностью подчинила себе новое тело, ее движения стали быстрыми и точными — хотя и не настолько быстрыми и точными, как у киборга. Каждое утро она по два-три часа проводила в комнате с тренажерами. Мышцы ныли от нагрузок, пустяковых для Тины Хэдис, однако непривычных для этого тела. Ее загоняла в отчаяние собственная слабость. Три с половиной раза подтянуться на турнике — это предел. Передвинуть гелевое кресло можно разве что на пару дюймов, и то ценой неимоверных усилий. Тина и раньше знала, что гелевая мебель весит порядочно, недаром ее обычно перемещают роботы, а не люди, — но открыть, что это настолько тяжело… И в довершение необходимость регулярно питаться и посещать туалет. Неудивительно, что анекдоты на туалетную тему пользуются у людей гарантированным успехом — пока она была киборгом, этот факт вызывал у нее равнодушное недоумение.

Зато правая рука зажила на удивление быстро. То ли медавтомат у Лиргисо такой хороший, то ли ей все-таки удалось применить на практике советы Стива и ускорить регенерацию.

Иногда ее начинала душить тоска и где-то под сердцем зарождалась глухая нарастающая боль, но Тина приучилась сразу это пресекать. Ее нынешнее положение — не на всю жизнь. Временное приключение, далеко не самое страшное, что могло бы произойти. У нее есть деньги, чтобы снова стать киборгом. А Стив, когда она его разыщет, узнает и примет ее в любом виде. Все поправимо. Дело только за тем, чтобы избавиться от Лиргисо.

Необходимость держать Лиргисо в рамках выносимого — это была главная причина, почему Тина не давала волю тоске. Легче всего Лиргисо подчинял тех, кто не уверен в себе или ослаблен. Безжалостный, ироничный, наблюдательный, он считался с собеседником лишь до того момента, пока подозревал, что может получить отпор. Тина постоянно была готова к схватке. Не то чтобы ей такие отношения нравились, однако, если она позволит Лиргисо застигнуть себя врасплох и одержать верх, те отношения, которые установятся между ними после этого, понравятся ей еще меньше.

Она понимала, что он сильнее и может ее избить, но до сих пор Лиргисо ни разу не пытался это сделать. Он даже покусать ее больше не пытался, с того самого вечера, как обвалился потолок в спальне. Похоже, что Лиргисо действительно хотел добиться привязанности к себе: то ли он нуждался в этом, как в окончательной победе над Тиной, то ли ему надоело одиночество, скрытое под слоем многочисленных связей самого разного толка.