Чужое тело, или Паззл президента

— Приехали, господин Свистунов. Идите за мной.

Свистун вылез из машины и поежился. Было холодно и накрапывал дождь. Бородатый подошел к крошечному участку перед небольшим домиком, подсвечивая себе карманным фонариком, на ощупь открыл калитку и поднялся на крылечко. Он зажег свет, и они вошли в полупустую комнатку. От промозглой сырости Свистун поежился. М-да, это, конечно не те подмостки с бархатным занавесом, на которых мечтает раскланиваться с рукоплещущей аудиторией начинающий актер, но ничего не попишешь… Человек, который молча просидел всю дорогу рядом со Свистуном, нес в руке чемоданчик.

— Ничего не забыл? — спросил бородатый.

— Всё взял, как вы приказали.

— Утюг взял?

— В чемоданчике.

Система Станиславского стремительно проваливалась в тартарары. Что-то было не так. Совсем не так, как они рассчитывали. Ужасающе не так. Сердце Свистуна забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Какой утюг? Для чего утюг? И почему он так испугался этого простенького слова? В голове у него вдруг пронеслась сценка, когда в лаборатории проверяли действие маячка и его послали домой проверить, выключил ли он утюг, которого у него не было. Как там всё было весело, покойно, как по-домашнему они дурачились, какой забавной казалась вся эта затея со встречей с Фэном… Ну что ты запаниковал, одернул он сам себя, Костя с Андреем ведь должны быть рядом… В конце концов, мало ли для чего людям нужен утюг. Ведь не гильотину же, черт побери, они привезли с собой. Спокойно, Свистун, спокойно. Но спокойствие никак не хотело возвращаться. Вместо него по пищеводу то и дело поднимались жгучие приливы страха, похожие на тошнотворную изжогу. Для чего все-таки им утюг…

Бородатый вдруг повернулся к Свистуну и широко улыбнулся. Улыбка была веселой и дружелюбной, и Свистун почувствовал, как голова у него начала медленно вращаться. Если бы у бородатого вдруг появился второй нос или третий глаз, он бы не был так ошарашен. Улыбка пугала еще больше утюга. По отдельности два этих слова были вполне привычны, нейтральны и даже по-домашнему уютны, но, соединившись вместе в этой сырой холодной комнате, они почему-то сразу приобрели какой-то зловещий смысл.

— Утюг пока не включай, успеем еще перед приездом китайца, а займись пока нашим гостем. Камеру включишь позже, когда он будет готов, — приказал бородатый своему помощнику с чемоданчиком.

Молчаливый головой показал Свистуну на топчан:

— Раздевайтесь и ложитесь.

— Ложиться? — с трудом выдавил из себя Свистун. Вернее, не спросил, а прокаркал чужим сдавленным голосом. — В каком смысле?

— В прямом. Когда вы стоите, да еще трясетесь, мне трудно работать.

— Ребята, товарищи, господа, — взмолился Свистун, с трудом подавляя желание плюхнуться на колени, — Христа ради объясните мне, что вы собираетесь делать со мной. И что значит, когда он, то есть я, будет готов? Это что, конец? Но почему? Умоляю вас… Я всё… Вы только скажите, что вам нужно… — Так не хотелось умирать. Так вот, на ровном месте, ни за что ни про что… За что? Почему? Для чего? Что это? Какая-то чудовищная нелепая ошибка. И утюг… они, наверное, будут пытать его, он читал о таких штучках… И он не выдержит, он всё расскажет… он открыл было рот, чтобы закричать, но голос уже пропал окончательно, и он только проскрипел нечто нечленораздельное.

— А кроме Свистунова или Свистуна вас как зовут? — спросил бородатый.

— Что? Меня?

— Вас, конечно.

— А… Олег.

— Олег, дорогой, не волнуйтесь вы так, словно барышня перед первыми родами. Ничего плохого с вами не случится.

— Как это не волнуйтесь, а утюг? А для чего мне ложиться, да еще голому? Разве голых гладят? Это что, какой-то страшный розыгрыш?

— Одетых тоже, между прочим, не гладят. А насчет розыгрыша — да, можно сказать, это розыгрыш. Но направлен он вовсе не против вас. Вот, смотрите, это мое удостоверение. Капитан ФСБ Колокольцев Семен Пантелеевич.

— Правда? — пробормотал Свистун. Может, это уже глюки начались? Один глюк в другом. Фээсбэ в утюге. Будь проклят момент, когда согласился он на это… эту…

— Хочешь, перекрещусь, — засмеялся капитан.

— Господи, — заморгал глазами, чтобы не разреветься, Свистун. — Вот уж никогда не подумал бы, что можно испытывать такой восторг при виде офицера ФСБ.

— Ну вот и я дождался признания в любви. А то в нашем ведомстве это не часто бывает. Работа уж такая. Так что можешь смело испытывать восторг. Сейчас ты снимешь рубашку, и мой коллега сделает тебе при помощи театральной краски и грима очень натурально выглядящий след от раскаленного утюга на животе. Ну и пару кровоподтеков на лице. Для большего эффекта. Может, профессиональный гример и поморщился бы от такой работы, но для этой развалюшки, для этого света и той аудитории, что мы ожидаем, вполне сойдет.