Чужого поля ягодка

Миль благодарно, со слабой улыбкой, кивнула. И этот про пару дней… Он, не обрадованный этим взаимопониманием, собрал свою подотчётность и на прощание печально сказал:

— Это, к сожалению, всё, что я могу для вас сделать, фэймен… Не отчаивайтесь…

Уж утешил так утешил, еле удержалась от фырканья Миль… не забыв и его чувство вины немножко обесточить…

— Так ты не расскажешь о своих контрах с законом? — хохмы хохмами, а глаза-то у Юса серьёзные.

Вот сейчас и обновим подарочек… Маленькая панелька охотно отвечала касаниям пальцев, надпись всплыла над браслетом:

«Да не нарушала я законов. Просто угораздило родиться чуть более здоровой, чем диктуют приличия Города».

— Насколько более?

«Суди сам. Видимо, просто преступно».

Он присвистнул:

— Пон-ня-атно… — парень явно расстроился. — Я-то думал, убийство там… или ещё какой пустяк. Но вот этого тебе точно не простят… Ну, ты в курсе…

«Няньки» менялись возле её постели почему-то чаще, чем требовалось регламентом и обычным здравым смыслом. Миль только головой качала, встречая очередную «сиделку»: от каждого так и веяло мощнейшим чувством вины и безысходности. Иногда они, «отсидев» положенное, не уходили насовсем, а то и дело возвращались, находя заделье: то фрукты приносили, да в таком количестве, что есть приходилось всем вместе, чтобы они не пропадали… то цветы, то книги, то чисто дамскую мелочёвку — радуясь, как дети, если удавалось угодить, как например, с расчёсками, которые ломались до тех пор, покуда кто-то не принёс самоделку, выточенную вручную из дерева… то игру какую-нибудь… в которую и играли зачастую сами, так как Миль с большинством популярных игр незнакома была вовсе. Миль не имела ничего против таких посетителей — взяв от каждого немножко виноватости, она облегчала груз совести на их душах, а заодно пополняла свой внутренний энергозапас. И так преуспела, что вскоре решительно покинула постель.

«Не настолько я слаба, чтобы разучиться ходить! — доказывала она как доктору, так и «няням». — А движение — жизнь! И солнце тоже!»

— Ну в самом деле — не сбежит же она через это окно, доктор! А чуть что — мы её на место быстренько вернём, никто ничего и не заметит, — убеждал очередной «нянь». — Там, за дверью, вы же сами видели, какая охрана. Без разрешения сюда даже вас не впускают.

И доктор сдался: свежий воздух — а другого здесь, на окраине Континента, и не имелось — действительно должен пойти на пользу выздоравливающей.

А уж как пошло бы на пользу солнышко… — мечтала Миль. И, когда матовое стекло, освобождая оконный проём от пола до потолка, уехало в паз, она на радостях скакнула в залитое лучами пространство, скользнула на гладком полу… и едва успела затормозить на самом краю, чтобы не вылететь вниз — под беспомощно-дружное:

— Аааах!!!.. — и логично долгие матюки обомлевших до полусмерти десантников — лететь бы ей пташкой-бабочкой метров пятьдесят, не меньше…

И долго маялась от неловкости под последующие ещё более долгие их извинения. Хотя извиняться было впору ей самой. Что она и сделала, умоляюще прижимая руки к сердцу и покаянно оглядывая присутствующих испуганными глазищами… Трудно сказать, что больше способствовало — эти виноватые глазища или то, как очерчивало солнце её ещё более истончавшуюся в его лучах хрупкую фигурку, укутанную по бёдра только в собственную густую гриву, чуть развевавшуюся на ветру — но они её охотно простили…

А как вы хотели — солнечные ванны для большей эффективности принимать следовало без одежды… ну, почти — узенькая полосочка трусиков могла не считаться…

Сильный испуг это, конечно, здорово — энергия была по-прежнему нужна. Но когда ещё удастся нацедить с окружающих… не грабить же подчистую… А солнце — это солнце… Оно обдавало, вливалось, струилось и текло, даря изголодавшемуся телу силу и жизнь, пронизывало кожу, проникало, наполняя клетки мощью, внутрь — и даже ещё глубже, восстанавливая равновесие… А-ах, какое это было наслаждение!

Окно оставалось открытым весь световой день, Миль, впитывая лучи всей кожей, часами стояла бы на свету и на тёплом ветру практически голышом, блаженно постанывая, поворачиваясь то одним бочком, то другим… Сзади под самые коленки придвинули кресло, вынудив сесть.

— Третий час на ногах, фэймен, — проворчал «опекун», которого Миль совсем из виду выпустила… на «ты» с ней общался только Юс, у него это получалось как-то органично. — Если зайдут посторонние, вы просто не успеете создать нужное впечатление… — после чуть не состоявшегося вылета кто-то из них постоянно находился на расстоянии протянутой руки (и с покрывалом наготове), с переменным успехом старательно пытаясь не пялиться на подопечную. Хотя подопечная и сама к краю близко не подходила, это всё же было разумно: за всеми неладами с местными властями и беготнёй по закоулкам Города Миль совсем позабыла о своих натянутых отношениях с этим Миром и о его мерзком характере… зато Мир про неё, как оказалось, помнил и не упускал возможности сделать ей очередную подножку.