Чужой

Зенек попал в ловушку. Уля догадалась, что предложение отца должно было прийтись ему не по вкусу. Он ведь говорил, что ему некогда, что его ждет какое-то «дело». Интересно, что за дело? Уля не представляла себе, ради чего можно проделать такое путешествие, автостопом и пешком, по незнакомым местам, ночевать под открытым небом, переносить боль — все, только бы скорей добраться до цели. Ей хотелось помочь ему в достижении этой цели, и в то же время она радовалась, что он попадет в больницу и несколько дней будет в надежных руках.

«Сейчас он ко мне придет, — подумала она. — Не надо показывать ему, как я из-за него волнуюсь». Уля взяла книжку, заставила себя прочесть страницу, другую… Время шло, и наконец она поняла, что Зенек не придет. Значит, действительно разговор на острове не имел никакого значения…

Она обошла дом и, не желая входить в приемную через парадную дверь, пробралась на кухню. Пани Цыдзик спокойно восседала на своем табурете.

— Слава богу, осталось всего три пациента, — удовлетворенно сказала она. — Скоро прием кончится, и доктор сможет отдохнуть.

— Отец поедет в Лентов, — нарочито безразличным тоном сказала Уля. — Он повезет того парня с больной ногой, который ждет в приемной.

— Станет такой парень ждать, как же! — добродушно рассмеялась пани Цыдзик.

— То есть как это?

— Говорю же тебе, взял да и ушел. Такой, если на ногах не сможет, на руках уйдет. Только бы не сидеть ни минутки.

— Куда он пошел?!

— А я почем знаю?.. По тропинке мимо часовни, — значит, или в Острувек, или в Ставы. Ничего шел, бодро, хоть и хромал. Кто это, Улька? Я его впервые вижу.

Уля не ответила. Она со всех ног бросилась к придорожной часовенке, стоявшей у перекрестка на краю поля. Добежав до старых ясеней, окружавших статую богородицы, она сложила руки рупором и крикнула: «Зенек! Зенек!» Заметалась между дорогами на Острувек и на Ставы. Высокие хлеба заслоняли горизонт, и она никого не могла увидеть. Позвала еще раз — все напрасно.

«Вишенка… — мелькнуло у нее в голове. — Может, она что-нибудь придумает».

Уля побежала назад, в деревню, к дому, где жила пани Убыш со своей дочкой. Вызвала подругу в сени. Задыхаясь, жарким шепотом рассказала, что произошло. Вишенка решила, что Зенек у мальчишек. Обе отправились ко двору старого пана Петшика.

— Юлек! — позвала Вишенка. — Юлек!

Юлек выбежал немедленно.

— Что с Зенеком? — быстро спросила Вишенка. — Он у вас?

— Зенек? У нас? — изумленно переспросил Юлек.

На крыльце показался Мариан. Он не спеша шел к девочкам, дожевывая на ходу кусок хлеба.

— Зенек сбежал, — торопливо рассказывала Вишенка. — Улин отец разрезал ему ногу и велел подождать, хотел отвезти его в Лентов, в больницу, а Зенек и не подумал ждать, взял да и ушел!

— Слушайте! — воскликнул Юлек. — А может, он на острове?

— Нет, — возразила Вишенка. — Он пошел по дороге мимо часовни. Пани Цыдзик видела. Уля туда уже бегала, искала.

Все притихли.

— Ну что ж, — сказал Мариан, пожимая плечами. — Он хотел от нас отделаться, вот и отделался.

— Но доктор говорил, что ему сейчас нельзя ходить! — воскликнула Вишенка. — И вообще…

В это «и вообще» она вложила все свое разочарование. Упрямый, скрытный, неприветливый незнакомец разжег ее любопытство. Правда, на острове она уверяла его, что они не будут вмешиваться в его дела и дадут ему спокойно уйти, но в глубине души все же надеялась, что он сам захочет хоть ненадолго остаться с ними и откроет свои тайны.

Юлек уныло молчал.

Когда Уля вернулась домой, пани Цыдзик сказала ей, что доктор уехал к больному и что он очень сердился из-за того парня с ногой.

Уле велено было ложиться, не дожидаясь его, потому что он вернется поздно.

— Ладно, — равнодушно согласилась Уля.

И за ужином, который она съела в одиночестве, и потом, лежа в постели и глядя в темноту, она все время думала об одном.

Ну хорошо, Зенек не доверился ее отцу — это понятно. Но Вишенка, Мариан, Юлек?.. Они ведь вполне заслуживали доверия.

«Мне он тоже не поверил, — с горечью повторяла она про себя. — Мне тоже. Ушел, и все!»

Рана кровоточит

Как всегда, Юлек проснулся раньше Мариана. Собственно, он еще не совсем проснулся и спросонья никак не мог сообразить, утро сейчас или вечер, зима или лето. Неугомонное чириканье воробьев, шумно совещавшихся на акации под самыми окнами, казалось ему продолжением сна.

Окончательно разбудил его стук печной заслонки и сильный земляной запах картошки, который ворвался в приоткрытую дверь. Бабушка, видно, давно встала, выпустила кур из курятника, растопила печь, проводила деда на фабрику, а теперь готовит завтрак для внуков и корм для поросенка.