Чужой

Проще всего было Вишенке: ей разрешалось есть и брать с собой сколько угодно, мать знала, что дочка любит угощать приятелей, и никогда ее за это не бранила. Да… но раньше всегда можно было маме рассказать, куда идешь, с кем, кому больше всего по вкусу булочки, а кому конфеты или фрукты. А теперь каждый такой вопрос ставил Вишенку в трудное положение, и, уклоняясь от этих вопросов, она часто бывала с матерью груба и неласкова.

Это было на нее не похоже. Мать сначала смотрела на нее с удивлением, потом упрекнула за невежливость, а когда это не подействовало, стала внимательно следить за поведением дочери. Вишенку это раздражало, и она старалась как можно меньше бывать дома. Еду для Зенека, боясь зорких глаз матери, она выносила украдкой. А много ли так вынесешь!

Впрочем, Зенек никогда ничего не требовал, а когда приносили, по-прежнему не благодарил. Разговаривал он вообще мало, больше молчал. Если день был теплый и солнечный, ребята заставали его на «пляже», если пасмурный и прохладный — в шалаше или где-нибудь поблизости. Иногда он читал, но чаще лежал без дела, с застывшим лицом, только хмурил свои густые брови. Надежда, засветившаяся в его глазах, когда ждал возвращения ребят из Стрыкова, бесследно исчезла.

Единственное, чем он занимался с очевидным удовольствием, это приручение Дуная. Когда пес появлялся на острове, Зенек сразу оживлялся. Уля приносила для Дуная хлебные корки, Юлек выкрадывал из корыта с кормом, который бабушка готовила для поросенка, две-три вареные в мундире картофелины, Вишенка собирала кости и обрезки сыра. Все это они использовали для «опытов по приручению диких зверей».

К удовольствию Мариана и Вишенки, к тайной радости Ули и к шумному восторгу Юлека, Дунай делал явные успехи. Через несколько дней он позволил Уле погладить себя и брал еду уже не только у нее, но и у Зенека, а потом и у Вишенки и Мариана. Дольше всех бился с ним Юлек — у него не хватало терпения сидеть неподвижно, и он все время нечаянно спугивал пса. Но в конце концов и ему удалось завоевать доверие Дуная.

Когда Юлек выпросил у деда удочку, вторым занятием Зенека стала рыбная ловля. К сожалению, рыбы в Млынувке было мало, и лишь изредка случалось поймать что-нибудь покрупнее плотвички.

Однажды под вечер, когда ребята собирались домой, Юлек, как обычно, напомнил Зенеку про «деньги на хлеб». Зенек помолчал, а потом неохотно ответил:

— Не нужно. Я сам куплю.

— Сам? — удивился Юлек.

Вишенке и Мариану это тоже показалось странным. Уля снова с тревогой подумала, что у Зенека, наверно, нет денег. А они с каждым днем приносят все меньше еды!

— А почему бы нет? — небрежно бросил Зенек. — Нога у меня уже не болит.

Они и сами видели, что парень двигается почти свободно. Удивило их другое: почему это он ни с того ни с сего решил показаться в деревне? Он, который до сих пор так избегал людей!

— Да ведь тебя все увидят! — воскликнул Юлек. — И доктор может тебя увидеть.

Зенек пожал плечами:

— Как будто на ваших Ольшинах свет клином сошелся! На Варшавском шоссе, возле госсельхоза, тоже есть магазин.

— Верно, есть, — вспомнил Мариан, редко бывавший в той стороне. — Но туда километра три ходу.

— У меня времени много, — невесело улыбнулся Зенек. — Могу и прогуляться.

Мариан посмотрел на него и, как всегда в затруднительных случаях, поднял брови. Он уже давно решил кое о чем спросить Зенека, но все как-то не мог собраться с духом. Теперь, пожалуй, был подходящий момент.

— Вот что… — нерешительно начал он, — ты вообще мог бы больше не прятаться. Раз нога у тебя не болит, то никто тебя в больницу не заберет, правда?

— Язык чешется, а? — помолчав, насмешливо спросил Зенек. — Удержаться не можешь?

— Вовсе не в этом дело, — с достоинством ответил Мариан. — Просто я считаю, что было бы гораздо лучше, если бы мы могли о тебе рассказать.

— Кому? — резко спросил Зенек.

— Да хоть бабушке с дедушкой…

— Почему же это лучше?

Мариан не нашелся, что ответить. Не мог же он признаться Зенеку, что хранить тайну с каждым днем становится все труднее и противно все время прибегать к уловкам и отговоркам.

— Погоди немного… — криво усмехнулся Зенек, — не бойся… я скоро уйду.

— Зенек, не говори так! — крикнул Юлек. — Я не хочу!

— Что за глупости, — сердито сказала Вишенка. — Сиди себе на острове, пока не надоест.

Уля молча смотрела на парня большими глазами. Хотя он по-прежнему ее как будто совсем не замечал, хотя разговаривал он только с Юлеком и Вишенкой, ей вдруг стало страшно при мысли, что его тут не будет.

— Мариан! — страстно молил Юлек. — Скажи ему, чтоб он остался. Скажи, слышишь?

— Да разве я хочу, чтобы он уходил? — ответил Мариан, пожимая плечами. — Не об этом речь!

Но Зенек больше ничего не сказал, и все поняли, что тайна по-прежнему остается тайной.

* * *

Уля поджидала мальчишек в рощице за деревней, чтобы вместе пойти на остров. Вишенка должна была присоединиться к ним попозже: мама велела ей написать наконец отцу письмо, которое откладывалось со дня на день.