Чужой

— Мне исполнилось двадцать восемь, — неуверенно ответил француз, не понимая подоплеки заданного вопроса. “Интересно, зачем сердару понадобился мой возраст? Или же я что-то очень смешное говорю? Но почему я не должен позаботиться о своем освобождении?” Эти мысли помогли французу снова осмелеть.

— Побыстрее освободите меня из плена! Таково мое требование, господин сердар!

Требовательность Блоквила, прозвучавшая как приказ, очень удивили и Тэчгок сердара, и Амансахата сердара.

— Вы не должны забывать, господа, что я являюсь подданным великой Франции!

Последние слова и вовсе поразили туркмен. “Принц ты или нищий, но главное, что ты — подданный великого государства! — подумал Амансахат сердар. — Смотрите, как он заговорил, хоть и в плену у нас находится! Он что, думает, “пес, имеющий покровителя, одолеет волка”?

Блоквил, похоже, и сам понял, что перегнул палку, сбавил тон:

— Мое тяжелое положение вынудило меня сказать это.

Последние слова Блоквила, хоть они и составили всего одно предложение, переводчик толковал очень долго. На сей раз в разговоре принял участие и гаджар, приведенный вместе с переводчиком в качестве свидетеля. Он говорил, перемежая туркменские слова персидскими. Насколько понял Блоквил, он подтвердил правильность толкования его слов переводчиком. “Интересно, какую правду сказал переводчик? И почему его соотечественник должен подтверждать эту правду?” Эти вопросы, возникшие не без оснований, растревожили душу Блоквила, посеяли в ней подозрительность. Его подозрения подтвержались и поведением находящихся в доме людей. После слов переводчика и Амансахат сердар, и Тэчгок сердар, и их собственный переводчик стали смотреть на Блоквила какими-то другими глазами. В их взглядах появился какой-то новый интерес. Так и не сделав для себя какого-то выводы, Блоквил ограничился удивленным лицезрением окружающих.

От себя переводчик добавил, а его соотечественник подтвердил правоту следующих слов: “Француз очень богатый человек. Если туркмены будут строго охранять его и сумеют поторговаться, то его родственники во Франции настолько состоятельные люди, что могут даже заплатить за него золотом в объеме его веса”. Эту тайну Блоквил узнал только на следующий день от одного из пленных гаджаров.

А пока что, ничего такого не ведая, Блоквил придерживался прежней линии поведения.

— Если вы, господа сердары, сами не полномочны решать такие вопросы, сегодня же отведите меня к высокочтимому Говшут хану!

Амансахат сердар, все еще удивленно разглядывавший хорошо одетого француза, родственники которого в состоянии дать за него сколько угодно золота, вежливо ответил:

— Сегодня вряд ли получится. Нет, наш главный хан не сможет принять тебя так скоро. У него сейчас очень много забот. За пять или десять дней он вряд ли справится с ними.

Ответ был ясен. Но Блоквил не успокоился. Ему все равно уже нечего было терять. И поэтому он позволил себе повысить голос:

— Я требую! Требую как представитель великой Франции!

Последние слова задели за живое обычно сдержанного Амансакхата сердара и он чуть было не вспылил. Но сдержался. Ответ его, хоть и произнесенный тихим голосом, был полон достоинства.

— Ты, может, несколько ошибаешься, раб Божий? Мы не сомневаемся в величии твоей страны. Но мы не отправляли гонца для приглашения к себе представителя этого великого государства. И потом, хоть ты и представитель великой страны, на данный момент являешься нашим пленником. И потому было бы неплохо, чтобы ты разговаривал с нами не на языке великого государства, а соответственно своему нынешнему положению.

Блоквил возразил:

— Раб рабу рознь, — в голосе его не было ни одной нотки покорности.

Амансахат сердар сказал свое последнее слово:

— Ты слишком требовательно говоришь, раб Божий. А туркмены столько крови пролили, чтобы никому не позволять командовать собою. Пока ты в наших руках, тебе придется под нашим одеялом протягивать ножки. Если оно тебе коротковатым окажется, придется немного подвернуть ноги.

Выслушав витиеватую речь Амансахата сердара, Блоквил задал соответственный вопрос:

— Когда же мне посчастливится оказаться под одеялом подлиннее, чтобы мои ноги не выглядывали?

— Если Господь одобрит, им ты укроешься после того, как вернешься к своему великому народу. А пока тебе придется довольствоваться коротким одеялом, которым бедные скотоводы накрыли тебя из жалости к тебе.

Проанализировав все сказанное Амансахатом сердаром, Блоквил подумал: “Про туркмен говорили, что они тупы и злы, как Бонито-Бенито, но это не совсем так”. (Бонито-Бенито (Александр Грахам) — морской разбойник, вошедший в историю XIX века своими налетами).

Старейшинами выбирают мудрых и справедливых людей. Один из таких вождей Говшут хан отличается своей хитростью, умением использовать политические уловки, быстрее других находить выход из тяжелого положения,

Жорж БЛОКВИЛ.