Чужой

— Погоди, — озабоченно останавливает его Мариан. — А где Зенек будет все это время? Нельзя же здесь, мы ведь не так скоро вернемся.

Однако Зенек заявил, что это ничего, он потерпит. Полежит немного, а потом вернется к пруду, там под грушей густой кустарник, в нем отлично можно спрятаться. А спрятаться нужно, потому что, если его увидят с больной ногой, непременно сбежится вся деревня. Мариан подумал, что куда разумнее было бы пойти к ним домой, бабушка, конечно, не отказала бы путнику в гостеприимстве, но он уже знал, что предлагать это Зенеку бесполезно.

— Ну ладно, — сказал он, подумав. — Мы скажем Вишенке и Уле, они принесут тебе поесть.

— Не надо. Я не хочу. — Почему?

— Трепаться будут.

— Не бойся, — уверил его Юлек с жаром. — Вишенка все равно что парень, никому даже не заикнется. Могила.

— А Уля… Этот доктор ведь ее отец.

— А Уля во всем слушается Вишенку, — все так же убежденно доказывал Юлек, горевший желанием, чтобы у Зенека было все необходимое. — Если Вишенка ей не велит, она тоже никому не скажет.

— Точно, — подтвердил Мариан.

Но Зенек их не слушал и напряженно смотрел на дорогу. Мариан быстро обернулся и увидел Вишенку и Улю.

Девочки стояли на дороге и с удивлением смотрели на них. Окровавленную повязку Зенека они не заметили, потому что он мгновенно опустил ноги и сунул их в сено.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Вишенка. — Мы думали, ты уже далеко!

Юлек вскочил и, подбежав к девочкам, торопливо рассказал им, что из ноги пошла кровь (тут Уля слегка побледнела, а Зенек глубже запрятал ногу), что у Зенека в Стрыкове дядя и они с Марианом собираются туда на велосипедах.

— А Зенек нас тут подождет, — заключил он. — Только он просит, чтобы о нем не болтать… Никому-никому, ясно?

— Юлек и Мариан говорили, что вы не разболтаете, — буркнул Зенек. — Только что-то не верится.

— Уж я-то, во всяком случае, не разболтаю, — сказала Вишенка. — Зачем? Это никого не касается.

Теперь мальчики посмотрели на Улю.

— А ты?

— Не скажу, — тихо ответила она, не дожидаясь подсказки подруги.

— И отцу не скажешь? Это спросил Зенек.

— И отцу.

Уля увидела отца только спустя два часа. После вчерашнего разговора они так и не виделись. Накануне вечером он вернулся поздно, а утром уехал, когда она еще спала. И вот теперь, проезжая мимо дома, он, как обычно, забежал на минутку и, увидев дочь, попросил ее зайти к нему.

Уля стояла перед ним с замкнутым, упрямым лицом, заранее решившись ничего не говорить.

— Где этот мальчик?

Она не ответила.

— Не знаешь?

— Нет.

— Уля! — резко сказал отец, чувствуя, что она солгала.

— Что? — бросила Уля с вызовом. Ни с кем и никогда она таким тоном не говорила, только с отцом.

— Уля… — повторил он беспомощно, даже с каким-то отчаянием. Однако быстро взял себя в руки и решительно сказал: — Дело, моя дорогая, не только в его больной ноге. Я чувствую, что там что-то очень серьезное. Это может плохо кончиться. Я мог бы ему помочь, если бы мне оказали доверие.

Он смотрел на Улю, ожидая ответа. Но она немного постояла, уставившись в пол, а потом молча вышла из комнаты.

Радости и огорчения

Увы, с велосипедами получилось совсем не так, как задумали ребята. Антек Маевский, с которым Мариан познакомился прошлым летом, согласился одолжить свой велосипед, но не сейчас. «Я смогу тебе его дать только послезавтра. Сегодня мне надо съездить в Лентов к сапожнику за ботинками, а завтра мы поедем с приятелями кататься», — сказал он и никак не хотел изменить свои планы, а вдобавок потребовал десять злотых за прокат. Маленький Эдек Гжесик, на которого рассчитывал Юлек, был более бескорыстен и попросил за услугу только две китайские марки и одну израильскую, но и его велосипедом пользоваться сейчас нельзя было, потому что он потерял какой-то клапан, который отец привезет только завтра утром. Одолжить велосипеды у кого-нибудь другого не удалось.

— Ну, и что теперь будет? — в отчаянии спрашивал Юлек, когда через некоторое время они встретились с девочками. — Что делать?

Мариан озабоченно хмурился и молчал, но и его разбирала досада. Уля смотрела на них беспомощно. Зато Вишенка, как всегда энергичная и изобретательная, недолго думая заявила, что, конечно, это нахальство со стороны Антека требовать денег, но, в конце концов, можно сложиться и дать ему эти десять злотых; что касается марок, то у нее их нет, но, если у Юлека есть и он согласен их отдать…

— Китайские — согласен, — прервал ее Юлек, — но израильскую? Дураков нет! Специально выменял…

— Так или иначе, вы поедете только послезавтра, — сказала Вишенка. — Ничего не попишешь.

— А как же Зенек? — спросил Мариан. — Не может же он просидеть двое суток в кустах под грушей.

— А что, если привести его к нам? — предложил Юлек. — Я могу спать на полу. Или сдвинем вместе твою и мою кровати и будем спать втроем. Или на чердаке.

— Кончай болтать! — осадил его Мариан (он частенько поступал так с младшим братом). — Зенек не согласится.

Юлек вздохнул. К сожалению, Мариан был прав.

— Я считаю, что он должен вернуться на остров, — объявила Вишенка.