Чужой

Бор Алекс ЧУЖОЙ Ироническая фантазия

Оно материализовалось из воздуха прямо у деревянной кафедры.

Аудитория переглянулась с видимым облегчением: видимо, здесь ждали кого-то другого. Тогда, чтобы привлечь внимание к своей персоне, существо взъерошило серую шерсть и три раза щелкнуло облезлым хвостом. Но и эти действия не возымели ожидаемого эффекта. Лишь на «камчатке» кто-то громко зевнул и снова уткнулся в увесистый томик «Монстров Вселенной». Передние ряды также не обратили на существо никакого внимания. Рыжее существо слегка растерялось и неуверенно засверкало красными глазами, потрясая грязной когтистой лапой, щелкая треугольными копытами и при этом жутко завывая.

— Ну, это уже совсем неприлично! — сказал своей соседке первый парень на факультете. Соседка мечтательно подняла очи горе, то есть к потолку и томно вздохнула. На существо она не обращала внимания, все ее мысли были поглощены соседом слева, который не только несколько лет не отвечал ей взаимностью, но и вдобавок ко всему был не первый год женат, и не сегодня-завтра в очередной раз должен был стать молодым отцом.

А странное существо не прекращало попыток привлечь к себе внимание аудитории. Оно волчком кружилось на одном месте, притоптывая и прихлопывая, кувыркаясь через волосатую голову, вытягивая наружу облезлый хвост и ветвистые рога и снова убирая их куда-то внутрь.

— Ничего не понимаю, — глубокомысленно заметила широко известная в узких кругах гениальная поэтесса. — По-моему, что-то знакомое, только где я видела нечто подобное…

— Точно! — подтвердила ее подруга, которая стихов не писала, потому что не умела, однако славилась влекущими голубыми глазами и зовущей улыбкой кинозвезды Голливуда.

— И где я это видела? — продолжала недоумевать поэтесса.

Но загадочное существо недолго занимало ум талантливой поэтессы.

Спустя мгновенье она с головы до ног оказалась накрыта неизвестно откуда налетевшей горячей волной поэтического вдохновения и стремительно строчила гениальные строки в своей заветной тетради. (Существо знало, что ученые двадцать пятого земного века непременно найдут их при раскопках гигантской мусорной кучи, оставшейся на месте этого среднерусского города.)

Голубоглазая соседка поэтессы, не желая прерывать ее вдохновение, присоединилась к группе из десяти человек, которая обсуждала животрепещущую проблему появления в районе озера Селигер гуманоидов с летающих тарелок, о чем недавно писала местная пресса. Некий субъект в свитере, на котором была нацеплена куча значков, вертелся вокруг них и доказывал, что никаких летающих тарелок нет, что все это происки западных разведок и мирового сионизма. С субъектом согласилась вялая особа с опухшим то ли от бессонных ночей, то ли от чего другого лицом. Она недавно вернулась из прибалтийского региона, где местные националисты наблюдали аналогичные явления, но предполагали, что летающие тарелки — очередная провокация Москвы.

И тут существо загрустило. Оно явно почувствовало себя не в своей тарелке, однако надежда умирает последней, и оно решило попробовать привлечь к себе внимание в последний раз. Широко раскинув руки, оно шумно выпустило изо рта скопившийся в желудке воздух — ощутимо запахло сероводородом — и завертелось волчком. Затем замерло в не совсем приличной позе, злобно дыхнуло огнем, спалив несколько устаревших морально и физически наглядных пособий по истории КПСС времен начала конца перестройки, и с надеждой на взаимность посмотрело на притихшую аудиторию.

— Хулиган! — бросил кто-то. — И кто таких пускает без намордников?

— Интеллигентный человек, вроде в возрасте уже, вся шерсть свалялась, а он вон что вытворяет! — глубокомысленно заметил бледный и стройный юноша с умным выражением серьезного лица будущего лауреата Нобелевской премии.

— Правильно делает, — возразил субъект в свитере со значками. — Так их, гадов…

А какая-то с виду обаятельная и, видима, сердобольная девушка подошла к существу, заглянула ему в глаза и погладила по шершавой голове.

Существо по-собачьи завиляло пушистым хвостом и отверну- лось, смутившись.

Как всегда неожиданно, в аудиторию вошел преподаватель. Шаркающей близорукой походкой он привычно взгромоздился на кафедру и, уткнувшись в пожелтевшие за годы, если не за века, конспекты, начал что-то невразумительно бурчать себе под нос.

Существо тут же наклонило голову, вырастив длинное среднее ухо и принялось напряженно вслушиваться в неясную речь. Но чем больше оно вслушивалось, тем выше у него поднималась рыжая шерсть на загривке и нервознее дергался внезапно облысевший хвост.

Лектор на мгновенье оторвался от шпаргалок, снял очки и, близоруко прищурившись, промямлил:

— А вы что стоите, молодой человек? Садитесь, лекция уже началась.