Чужой для всех. Книга 2

-Танкист? — спросил присевший пехотинец. Стул под ним старчески заскрипел, но не развалился.

-Танкист,— ответил испуганно Степан.

-Горел?

-Горел, — ответил однозначно тот.

-Крестоносец?

-Что? — переспросил, приподнявшись со стула Криволапов.

— За что железный крест получил? — пехотинец сдвинул брови.

-А, — выдавил из себя улыбку Степан,— за спасение офицера.

-Это круто. Тебя как зовут?

-Степан.

-Так ты русский? — не смущаясь, произнес здоровяк.

-Ну да, — замялся Криволапов. — А тебя как зовут?

-Меня?

Но в это время возле оркестра появилась стройная, светловолосая певица Хельга Вилле. Ее чувственные, плотно накрашенные яркой красной помадой губы, излучали приветственную улыбку в зал. Девушка выжидающе стояла на сцене, кокетливо откинув премиленькую головку назад. Ее глаза возбужденно горели. Отпускники с жаром захлопали ей в ладоши, приглашая к пению. С разных мест послышались выкрики: — Спой 'Лили Марлен'. Спой 'Песню солдата'. Спой...

Рев фронтовиков заглушил слова сержанта— пехотинца, он замолчал. В зале вдруг наступила тишина. Мелодично зазвучал оркестр и полилась песня в стиле медленного фокстрота.

-Что солдату снится на привале? -пела Хельга.

-Невесту видит он во сне,— подхватили сразу песню фронтовики.

-Как они друг друга целовали, — продолжала петь Хельга.

-С ней на свиданье в тишине, — скандировала и топала ногами публика.

Криволапов тоже подключился к общему хору, позабыв на минуту о пехотинце. Было видно, что ему нравилась песня, и он знает ее смысл и слова.

— А ты чего не поешь, здоровяк? — Степан отвлекся от пения чтобы промочить горло. Отхлебнув жадно из фарфоровой кружки несколько больших глотков пива, он удивленно добавил: — Ты что, этой песни не знаешь?

Пехотинец на мгновенье остолбенел, смутился, но затем решительно надвинулся на тщедушного Степана и жестко, глядя глаза в глаза, тихо на русском языке произнес:

— Погоди елозить танкист и слушай меня внимательно.

Глаза пехотинца прожгли Криволапова до самой печенки. Того моментально охватил ледяной страх, сердце сдавило обручем. Руки и ноги онемели, сделались непослушными. Бледнея и задыхаясь, Степан жадно стал хватать воздух ртом. Он понял, что ему пришел п....ц. Это русские 'гэбешники'.

А зал в это время с новой мощью подхватил второй куплет: — Что солдату снится на привале?...

Степан опомнился от сиюминутного шока и хотел вскочить. Но лапища пехотинца так сжала ему кисть, что у него выступили слезы на глазах, он вскрикнул от боли. Однако его крик потонул во всеобщем ликовании фронтовиков.

-Тише, тише, щегол! — прозвучал бас над его ухом. — Еще дернешься, и ты будешь размазан по столу как клоп, за которым ты гоняешься по ночам на Клингельхеферштрассе.

-Кто вы? Что вам от меня надо?— заикаясь, чуть не плача, перейдя на русский язык, промямлил Криволапов.

-Лично от тебя — ничего, танкист. Успокойся, — здоровяк отнял свою руку от его руки. — Нам нужен твой майор. Понял, твой майор, Франц Ольбрихт. Запомни и передай ему следующее. Ему грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Он должен выйти с нами на связь. Встреча состоится здесь в ресторане. Мы будем его ждать в любой день вечером на следующей неделе. Запомнил? Повтори.

-Майору грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Встреча в любой день на следующей неделе вечером, — потупив голову, не глядя на пехотинца, тихо промычал Степан.

— Смотреть в глаза, ну!

Криволапов задрожал и невольно поднял голову.

— Запомни! — жестко добавил здоровяк. — От нас нигде не скроешься. Мы тебя достанем везде если надо. А теперь, — он слегка хлопнул Степана по спине, — тот закашлялся от услышанной угрозы, — продолжай пение, крестоносец. И смотри у меня, не чуди! — сказав так, пехотинец спокойно поднялся со стула и, слегка пригнувшись, не оглядываясь, скрылся за дверью кухни.

Степан отрешенно положил голову на стол и прикрыл глаза, его всего лихорадило. Он боялся поймать еще раз пронзительный взгляд незнакомца.Он боялся услышать еще раз этот громоподобный голос. Только когда прозвучали последние слова мелодичной песни Хельги:

Что солдату нужно на привале?

Торопит отпуска он срок.

Чтоб свою невесту в тихой дали

Поцеловать он смог!

И отпускники бешено зааплодировали фронтовой певице, он немного опомнился, поднял голову, зверовато огляделся. На него никто не обращал внимания. Сержанта-пехотинца в зале не было.

Первая мысль, которая появилась у него, была: — Бежать! — Но подумав, он сказал себе сам: — А куда? Нет, это плохой вариант. — Вторая мысль пришла: — Напиться и забыться. — Этот вариант он также отмел. — Пусть идет, так как есть. А там посмотрим, — остановился он на третьем варианте. — Мне ничего пока не угрожает. Время покажет, когда надо линять.

Элизабет! — взвизгнул Степан, его голос сорвался на фальцет. — Две кружки пива, подать! И быстрее! -Schnell! Schnell! Schnell!