Чужой муж. Книга вторая

— Понятно. Если что, кричать буду, — улыбнулась я ей, подмигивая и открывая дверь без опаски. Но стоило мне увидеть этого "Иннокентия Павловича", как лицо моё померкло. И теперь я сама искала взглядом, что могло бы служить предметом для самообороны.

В кресле сидел Алексей. Поникший, всё так же помятый. С щетиной на лице. Глаза его были полны грусти и боли. Он смотрел на меня не моргая. Будто гипнотизируя, а я старалась не делать лишних телодвижений, чтобы не провоцировать его. "Зачем опять пришёл? Чего хочет от нашей встречи?" — вихрем пронеслось в голове. Помещение словно уменьшилось в размерах и из него выкачали весь кислород. На меня давило физически его присутствие, хотелось сбежать подальше, лишь бы не оказываться с ним в такой близости.

— Привет, — хрипло и тихо произнёс бывший поднимаясь. Сначала он засунул руки в карманы брюк, потом вытащил их, как будто не знал как себя вести и испытывая неловкость. Поразительно…

— Виделись, — холодно выдала я, проходя к столу и присаживаясь, — Если ты решил разводиться, то ошибся адресом, я твоё дело не возьму — иного повода для его визита для меня не было.

— Я здесь, чтобы поговорить, — мотнул он головой, не соглашаясь с моим предположением.

— Не поздно ли? — хмыкнула, рассматривая его. Испытывая внутреннее раздражение за его внешний вид. Раньше он бы не позволил себе подобного.

— Лучше поздно, чем никогда, — выдал он клишированную фразу, будто она могла что-то изменить или оправдать, — Выслушай меня, пожалуйста…

— Я выслушала тебя три года назад. Мне достаточно, — ровным тоном перебила его, наблюдая, как он приближается. Внутри всё сжалось от паники. Как себя вести? Что делать? Караул кричать?

— Наташ…, — голос бывшего приглушённый, с надрывом, — Я… прости меня…, — Алексей присел на корточки возле моих коленей, сжимая их своими ладонями и смотря в мои глаза. Ноги жгло, а меня душило. Мне словно кто-то удавку на шею накинул. Хотелось открыть окна пошире, высунуться на улицу и глотнуть побольше воздуха. По спине пробежал холодок.

— Лёш, я давно простила, встань… иди домой, — мне хотелось поскорее это закончить. Выдавила из себя эту фразу, перебарывая спазм, которым сдавило горло.

— Не хочу…, — упрямо замотал он головой, заглядывая доверчиво и с мольбой в мои глаза, — Сколько хочешь гони, ударь, кричи… Не уйду. Буду под дверями твоими спать…

— Поздно…, — хмыкнула, пытаясь высвободить свои колени, боясь, что кто-то может войти, — Ты… Пожалуйста, уходи! — повышая голос и сдерживая слёзы, взмолилась. Не в силах это терпеть. Лучше бы, как тогда, оскорблял и вёл себя, как подонок. Мне было бы легче и проще дать отпор, а вот такого я не могла предположить никак.

— Нет, — упрямо произнёс, а после добавил то, чего я никак не ожидала услышать, — Ты мне снишься… Каждую ночь…

— А под боком жена молодая спит, хватит. Встань и иди домой, — рассердилась, вставая и отталкивая его.

— Наташка…, — он так и сидел, не шелохнувшись, руки опущены, как и плечи, — Я её не люблю, не хочу, она мне не нужна. Я как дурак всё просрал. Я люблю тебя… Я подыхаю без тебя…

Я подошла к окну, смотря на вечерний город и обнимая себя за плечи.

— Всё пройдёт, Лёш, — резко и категорично проговорила, — Привыкнешь. Жил же как-то три года и ещё протянешь.

— Она лгала, Наташ, — убито выдал бывший, зачем-то рассказывая то, что меня совершенно не интересовало, — Всё время. Она обычная шлю…

— Хватит, — остановила его, закипая, — Мне пожалеть тебя? Принять обратно после всего, что было? После этой твоей Саши? Ты головой не ударялся? Иди домой. Решай свои проблемы сам. В конце концов, там не только твоя жена, но и дочь.

— Не моя…, — он рухнул в кресло, закрывая лицо ладонями, а я повернулась, смотря на него с недоумением, — Это не моя дочь…

— Это ты так сам решил? — спросила, злясь. Очень это в духе Алексея, уничтожать всех вокруг, если рушится его картинка идеального мира.

— Нет. Это факт, — твёрдо произнёс он, глаза его блестели, а лицо исказила гримаса страданий.

— И ты решил просто взять и бросить её, уйти ко мне? Какая же ты сволочь…, — поражённо выдохнула, чувствуя, как по щекам катятся слёзы, — Вы просто два чудовища. Ты и твоя жена. Ребёнок в чём виноват? В том, что мать ветреная или что папино эго задели? Эта девочка нуждается в тебе, думает, что ты её отец и иного для неё не существует. Она любит тебя. А ты опять думаешь только о себе. Тебе плевать на всех. Каково маленькому человечку, который зависим от тебя? Да какая разница, главное, чтобы Алёшеньке было хорошо!

— Но она не моя! — упрямо повторил он, тоже повышая голос.

— А это теперь только твои проблемы. Здесь сочувствия ты не найдёшь. У прошаренной Наташи нет для тебя слов поддержки. Это ты виноват. Своими руками всё создал. Вот и расхлёбывай, — жёстко произнесла, вытирая щёки.

— А ты стала другой, — усмехнулся он, поднимаясь, слегка пошатнувшись, будто пьяный, — Раньше бы…

— Раньше я любила. Но ты всё растоптал, и меня и мои чувства, а теперь мне плевать на тебя, — отвернувшись, перебила его непоколебимо.