Чужой на Земле

На следующий день, за угловатыми оливково-серыми столами в комнате инструктажа, мы получили официальную информацию. Старшекурсник все-таки может погибнуть. «Давайте смотреть вокруг. Помните, что в течение дня только с одной этой базы в небе находится шестьдесят самолетов. Вы тут не на бомбардировщиках летаете, вертите головой и смотрите по сторонам».

И мы получили инструктаж и полетели выполнять следующее задание.

И вот вдруг мы все прошли. Раннее утро, строгий строй младшекурсников и мы – по стойке вольно, воздушный парад из шестнадцати машин, речь генерала и командира базы.

Отвечают на мое приветствие, пожимают руку, вручают холодные крылышки, которые поблескивают серебристыми лучиками. Я все прошел от начала до конца. И остался жив. Затем направления на заключительную стадию летной подготовки и славный номер, который звучит «F-84F». Я – летчик. Аттестованный летчик ВВС. Летчик-штурмовик.

Я полностью охвачен немецкой ночью, а мои мягкие наушники полны жестких помех от голубого огня, струящегося по лобовому стеклу и по низкочастотной антенне под брюхом самолета. Тонкая стрелка радиокомпаса возбуждается все сильнее и сильнее: дергается вправо, все время вправо по курсу; дернется, подрожит там секунду и снова вернется к Шпангдалему у меня за спиной, затем снова дернется к правому крылу. Я опять рад, что есть TACAN.

Воздух спокойный и ровный, как матовое стекло, но я снова подтягиваю ремень безопасности и привязные ремни и делаю поярче свет в кабине. Яркий свет, как любят говорить на теоретических занятиях в Начальной летной школе, ухудшает ночную видимость. Сегодня это не важно, так как за плексигласом не на что смотреть, а при ярком свете лучше видно приборы. К тому же при ярком свете меня не ослепит молния. Я пристегнут, перчатки надеты, ремешок шлема затянут, летная куртка застегнута, сапоги сидят плотно и удобно. Я готов ко всему, что может предложить мне непогода. Мгновение мне кажется, что я должен еще перевести тумблер пулеметов в положение «огонь», но сегодня это – иррациональное чувство. Я еще раз проверяю, включены ли противообледенитель, обогрев приемника воздушных давлений, закрыты ли заслонки укрытия двигателя. Давай, шторм, доберись до меня. Но воздух спокойный и ровный; минута за минутой отсчитывается драгоценное время полета в плохих метеоусловиях и прибавляется к необходимому квалификационному минимуму.

Глупости. Волнуюсь тут, а шторм, наверное, уже затих в стороне от курса. И на высоте больше 30.000 футов даже самые сильные штормы не так жестоки, как внизу. Насколько я помню, на большой высоте в грозе редко встречается град, и не было доказано, что молния может стать непосредственной причиной авиакатастрофы. Эти изощренные меры предосторожности будут казаться ребячеством, когда через полчаса я приземлюсь в Шомоне, поднимусь по скрипучей деревянной лестнице к себе в комнату, сниму сапоги и примусь дописывать письмо домой. Через два часа я буду крепко спать. Однако хорошо бы поскорее разделаться с этим полетом. Из меня бы не получился хороший летчик всепогодного истребителя-перехватчика. Возможно, тренировки и смогли бы приучить меня к многочисленным часам непогоды и штормов, но сейчас я вполне доволен своим штурмовиком-бомбардировщиком и тем, что моя работа – стрелять по целям, которые я вижу.

Я слышал, что летчикам-истребителям даже не позволено делать перевороты: плохо сказывается на электронных приборах. Что за унылый способ зарабатывать себе на жизнь, все время прямо, ровно и четко по приборам. Бедняги.

Я могу, совсем немного, позавидовать пилоту «F-106», тому, что у него такой большой с дельтовидными крыльями перехватчик. И он может, совсем немного, позавидовать мне, тому, что у меня такое задание. У него самолет последней модели и двигатель, в котором – чистая скорость. Его большая серая дельта хороша для воздушного боя, но он день за днем совершает слепые полеты, атакует расплывчатый зеленый огонек на экране радара. Мой «F-84F» старее и медленнее, и скоро из бесшовной алюминиевой конструкции он должен превратиться в простое воспоминание, но мое задание – одно из лучших заданий среди тех, что выполняют военные летчики.

Передовой наблюдатель, например. Рев штурмовой атаки и прицел – на автомобильной колонне «Агрессора». Передовой наблюдатель: «Шах-и-Мат, говорит Дельта. К моей позиции приближаются колонна пехоты и два танка. Они на групповой дороге, на возвышенности к югу от замка. Видишь их?»

Подо мной начинающие зеленеть холмы Германии, шахматная доска еще одной военной игры. Что за работа для штурмовика – быть передовым наблюдателем. Сидеть далеко впереди с сухопутными силами в джипе с передатчиком и смотреть, как твои товарищи заходят на атаку. «Вас понял, Дельта. Замок и дорогу вижу, цели не вижу». Точки, рассыпанные в траве у дороги. «Отставить, цель вижу. Второй, бери дистанцию».

«Какое у вас оружие, Шах-и-Мат?»

«Условные напалм и пулеметы. Первым заходом будет напалм».

«Поспеши давай. Танки прибавили ход, должно быть, заметили тебя».

«Вас понял».