Чужой, плохой, крылатый

Тенистые уголки сменялись нарядными партерными цветниками, шумные фонтаны — замысловатыми узорами клумб, каменные мостики над речушками, неспешно несущими зелёные от ряски воды, плавно перетекали в шелестящие остролистными злаками поля, мраморные статуи нимф с крутыми бёдрами провожали её пустыми глазами, а Анна всё шла и шла, и шла…

— Провалиться, — в изнеможении села она на деревянную лавочку, чтобы вытрясти камешек, попавший в туфлю, когда со спины послышался конский топот.

Она встала, втайне надеясь, что это коляска. Сама попросить экипаж для поездки в Девичий замок, как называлось обиталище Лули, она не посмела — невелика птица.

Но это был одинокий всадник.

— Куда же собралась прекрасная сьерита в полуденный злой? — подняв облако пыли, остановился рядом с ней не кто иной как Бессарион Бриар. — Да без зонта, — он недобро глянул в жаркое марево неба.

"Не ваше дело!" — так и рвалось на язык, но помня свою прошлую оплошность, Анна сдержалась.

— К сьере Лулианне, Ваша Верность, — присела она в поклоне, правда не слишком низко, так, скорее изобразила его.

— Моя Блистательность, — поправил он и довольно усмехнулся.

"Отчевы козявки!" — выругалась Анна по себя. Опять попала впросак. И ведь так хотела про него забыть, что не удосужилась и уточить.

— Простите, Ваша Блистательность, мою невежливость, но вы не представились.

— И сделал это намеренно, — блеснул он улыбкой. — Вас подвести, моя прелесть?

Она испуганно уставилась на чёрного как смоль коня. На всадника в седле, сегодня кстати одетого в сорочку из тончайшего сукна, белую, даже нарядную.

— Что вы имеете в виду?

— Вот это!

И быстрее, чем Анна успела взвизгнуть, перегнулся, подхватил её за талию и усадил перед собой в седло.

— Что вы себе позволяете! — возмущённо дёрнулась она.

— Всё, что угодно, — прижимая её к себе одной рукой, Бриар пришпорил коня. И подковы по утоптанной земле зацокали едва ли громче, чем забилось сердце Анны.

— Вы не посмеете…

— Уже посмел. Сиди смирно, прелесть моя, а то падать придётся вместе, а это знаешь, не очень приятно, — он перехватил её, бережно прижав к себе. И Анна в ужасе закрыла глаза: он её погубит. Её честное имя, её репутацию, её душу… Никогда её не обнимал мужчина, но — отчевы седины! — это… приятно.

— Тебе нечего бояться, — голос Бессариона как обычно звучал спокойно и насмешливо. — Я не похищаю юных дев, не насилую и ни к чему не принуждаю. Только если они приходят сами и умоляют. Так что тебе ничего не грозит, кроме небольшой приятной поездки в место, которое вряд ли тебе кто-то кроме меня покажет.

— Поездки? — открыла она глаза и встрепенулась.

— Здесь недалеко, — убрал он руку, позволив ей сидеть свободно. — А потом, конечно, в целости и сохранности, я доставлю тебя к Лули.

— Сьер Бриар…

— Бесс, — шепнул он.

— Если нас кто-то увидит. Если, — Анна так разволновалась, что не находила слов.

— Как честный человек я буду обязан на тебе жениться. И слово наследника Пелеславского престола, я сдержу своё обещание.

"Ни за что", — стиснула Анна зубы. И опять это чувство надвигающейся беды скрутило пальцы. И что-то смутное, знакомое, из далёкого сна: "Когда ты вырастешь, я на тебе женюсь", тоже заставило болезненно сморщиться.

— Рука! — выдохнула она и с силой стиснула запястье.

Коня, что взял курс куда-то вверх по холму, Бесс даже не приостановил, задрал рукав её платья, сорвал перчатку и прижался губами к страшным, словно обугленным пальцам.

— Нет, — только и успела жалобно попросить Анна. Крепко зажмурилась от стыда, беспомощности, неловкости, паники. — Пожалуйста, сьер Бриар!

— Никогда. Ни о чём. Меня. Не умоляй, — жёстко произнёс он. — И никогда не стыдись своих ран. Особенно тех, что уже нельзя излечить, моя отважная девочка, — он осторожно разогнул больные пальцы и снова поцеловал, теперь ладонь.

И много чего почувствовала Анна: как мурашки побежали по коже, как встали дыбом волоски по всему телу, как замерло в груди, зашлось дыхание. Но главным было то, чего она не почувствовала: боль прошла.

В молчании они преодолели один холм, потом второй. Вернее, оглушённо молчала только Анна, шевеля пальцами во вновь натянутой перчатке и не веря, что действительно они перестали ныть, совсем. Бесс же как ни в чём ни бывало рассказывал:

— Когда-то на этих холмах стоял город. Величественный древний Ларсхоф, как и поныне называют эти места. Но тогда это была столица древней Энтдоры. И правил ей великий Ларс Беспощадный, объединивший семь разрозненных мелких царств, донимавших друг друга междоусобными войнами, — он задрал голову к небу.

Солнце, словно каясь за причинённые сегодня Анне страдания, стыдливо прикрылось единственным облачком, и в воздухе даже повеяло свежим ветерком.

— За что же его прозвали Беспощадным? — удивилась Анна. На уроках истории им никогда не рассказывали ни о каком Ларсе.