Чужой ребенок

– Смотри, как она на меня похожа здесь, правда? – с гордостью сказала Наталья Ивановна Ларисе, тыкая в фото круглолицей голубоглазой девчушки.

– Мам, она не может быть на тебя похожа, – огрызнулась Лариса.

– Почему? – обиделась и не поняла Наталья Ивановна.

– По определению. Она не твоя внучка.

Девочка сидела на коленях у Натальи Ивановны.

– А чья я внучка? – спросила она.

– Моя, рыбонька, моя, – запричитала Наталья Ивановна.

– А дедушка мой? – опять спросила девочка.

– Твой, конечно.

Андрей Петрович, до этого молчавший, не выдержал.

– Лариса… – начал он, но Наталья Ивановна его перебила:

– Ничего, Андрюшенька, Ларисе уже пора уходить.

– Вы меня прогоняете? – Лариса окончательно ошалела от того, что мать встала на сторону мужа.

– Нет, конечно, – сказала Наталья Ивановна, – но тебе же вставать завтра. И нам пора укладываться баиньки. Да, моя красотуля? – прижала она девочку.

Лариса встала и стала собираться. Наталья Ивановна вышла проводить.

– Ты стала злая и задерганная, – сказала она. – Посмотри на себя со стороны. Как ты можешь такое говорить? Как у тебя язык поворачивается? Андрей Петрович расстроился. А ведь он про тебя всегда спрашивает, беспокоится. А ты так себя ведешь…

– А ты себя со стороны видела? – не сдержалась Лариса. – Очень хорошо они устроились – ты и кухарка, и нянька, и поломойка. Бесплатная прислуга. Неужели ты этого не понимаешь?

– Ларочка. С Андреем Петровичем мне хорошо. И девочек я люблю, как родных.

– Ага, в попу их целуешь.

– Лариса, что ты со мной все делишь? Что ты мне хочешь доказать? Что я тебя бросила? Думай как хочешь. Я не могу больше. Сердце колоть начинает, как с тобой поговорю… Порадовалась бы за меня.

Дома ничего не менялось. Все крутилось вокруг Ильи – разговоры, проблемы, деньги… Инна, видимо, объяснила сыну, что Лариса ему никто. Или это просто переходный возраст? В любом случае, после того отмечания в ресторане все месяцы нормального общения как корова языком слизала. У Ларисы было ощущение, что они вернулись в начало. Илья стал замкнутым, перестал сидеть с ней на кухне, отказывался куда-то сходить. Она поняла – все, что делала, все, что вкладывала, никому не нужно. Ни Игорю, ни Илье. Можно растоптать и выбросить. Одним махом.

– Да пошла ты, – вырвалось однажды у Ильи. Лариса попросила его сходить в магазин за хлебом.

– Значит, так, – сказала она, – собирайся и пошел вон отсюда. Я больше не хочу это терпеть. Тебе понятно?

– Щас, – огрызнулся Илья.

Она схватила его за футболку, протащила до двери и вытолкала. Сорвала с вешалки его куртку, кепку и вышвырнула за дверь. Следом бросила рюкзак. Ее трясло. От ненависти к сыну мужа, к мужу, к этому дому, к своей жизни. Она ждала, что Илья позвонит в дверь и попросит прощения. Но он, видимо, ушел домой.

С работы пришел Игорь. Не разуваясь, зашел на кухню и сел.

– Значит, так, в следующий раз с чемоданом за дверь полетишь ты, – сказал он.

Лариса поняла – Илья успел нажаловаться матери, а та позвонила Игорю.

– Следующего раза не будет, – сказала она, – я и сама уйду.

Она уже не помнила, любила ли она когда-нибудь Игоря. Или просто шла к поставленной цели – увести, выйти замуж. От любви, даже если она и была, уже точно ничего не осталось. Даже послевкусия.

Она хотела уйти от него. Все время хотела. А куда? Назад? В мамину квартиру? И что дальше? Лариса не чувствовала себя женщиной, поэтому и не уходила. Она была женщиной с изъяном. Она не может иметь детей, поэтому никому не будет нужна. Лариса считала себя недоженщиной.

* * *

Игорь никогда не жаловался на здоровье. Да даже если бы жаловался, Ларисе на тот момент было все равно. Муж уходил, приходил. Ну, устал. Ну, голова болит. Ну, аппетита нет.

В больницу его увезли с работы. Потерял сознание. Сердечный приступ. Опасный возраст.

Лариса ездила в больницу каждый день. Отдельная палата, врачи, медсестры, лекарства – Иван помог, договорился. Она сидела и держала мужа за руку. Привозила домашние котлетки, бульон.

Если приезжала чуть раньше обычного времени, в палате заставала Инну – с такими же пластмассовыми контейнерами, в которых лежали домашние котлетки, пюре и нарезанные овощи. Лариса не решалась войти. Сидела в коридорном холле с больными и смотрела телевизор. Она считала, что в такой ситуации уже бессмысленно выяснять отношения с бывшей женой. Хотя вопрос – чего это вдруг Инна стала такой заботливой? – ее волновал. Однажды они столкнулись в коридоре. Инна выходила из палаты Игоря, Лариса входила.

– Здравствуйте, – сказала Лариса.

– Если бы он был со мной, он был бы здоров, – сказала Инна. – Я о нем заботилась. А тебе было наплевать, что с ним.

– Неправда. Вы ему трепали нервы своими звонками.

– Спроси у него сама. Он сказал, что со мной был счастлив.

– Тогда бы не ушел ко мне. – Лариса уже плакала. – Что вам нужно? Зачем вы сюда ходите?

То ли потому, что она расплакалась, то ли из-за больничных стен, то ли еще почему, но Инна вдруг изменилась. Как будто отпустила лицевые мышцы. И Лариса увидела перед собой уже немолодую, очень уставшую, совсем не красивую женщину.

Они сели на банкетку. Говорили почему-то шепотом.