Чужой среди своих 3 (СИ)

Не договорив, он сплюнул в сердцах и глубоко затянулся, сделав такое лицо, что и без слов понятно — как его всё это достало!

— Либо кланяться за свои же деньги неприятному человеку, — понимающе вздыхаю я, — либо тоже иметь что-то интересное на обмен или в довесок, и поди угадай, что именно ему нужно.

С этой проблемой я хорошо знаком, хотя и не так близко, как Юра. С отцом мы, хотя и с очень большой оглядкой, занимаемся мебелью, а там — фурнитура, лаки-краски, шпон… куда ни ткнись, сплошь дефицит, который и за деньги не вдруг купишь. А вот если к просьбишке о фурнитуре добавить пачку «Кэмела», или ещё какую ерунду того же толка, то выходит совсем другое дело! Да и по деньгам, опять же, дешевле…

У Айзеншписа, как я понимаю, схемы сложнее на два порядка, и вовлечено в них намного больше людей и товаров. Да и тяга к «красивой» западной жизни имеется, в чём не вижу греха я, но видит Советская Власть, и в реалиях СССР это очень выборочно, когда сидящим на Олимпе и к ним приравненным позволено то, за что обывателей могут посадить или даже — расстрелять.

— Вот-вот… — снова затягивается Юра, ненадолго замолкая, — обменный фонд! А я, боюсь…

К нему, прервав нашу беседу на полуслове, подлетел какой-то взъерошенный парень со свежей ссадиной на скуле, ткнулся почти в самое ухо продюссера, и зашептал что-то, очень быстро и горячечно.

— Шлемазлы… — сдавленно прошипел Айзеншпис, выбрасывая сигарету и начиная продираться в ДК. Ловлю его взгляд и вопросительно вздёргиваю брови, пристраиваясь рядом, и готовый, если надо, поддержать не только морально.

— Да есть тут… — отвечает вместо Юры тот самый взъерошенный парнишка, сплёвывая на асфальт, — говнари! Дайте воды попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде, а потом как так и надо, и претензии ко всем разом.

Пояснений не требуется — народ в этой тусовке скандальный, неуживчивый, с потугами на гениальность и готовностью начать склоку в любой момент, как правило, самый неподходящий. Богема!

Влетев в гримёрку, Айзеншпис, сходу оценив обстановку, врезался плечом в какого-то смутно знакомого парня, наседающего на зажатого в углу Градского. Будущий Мэтр, обрадовавшись такому подарку судьбы, достаточно ловко сбил своего обидчика с ног, оседлал, и принялся вколачивать кулаки в голову.

Я, с отставанием на пару секунд, влупил носком ботинка по икре лохматого парня, наседавшего на Буйнова, лохматый невольно отвлёкся, и тут же получил удар в челюсть, уложивший его на пол. Собственно, на этом моё участие в драке закончилось, да наверное, оно было и не очень-то нужными.

Гримёрку почти тут же заняли крепкие ребята из окружения Айзеншписа — не то охрана, не то представители «крыши», и уже от себя добавив агрессорам, очень неласково вытащили их из комнаты, в лучших традициях не существующего сейчас ОМОНа. Юра выскочил вслед за ними, пожелав, как я понял, доброго пути и всего хорошего.

' — Удачно! — цинично подумал я, надеясь, что эмоции сейчас не проступают на моей физиономии, — Вот это я в жир ногами влетел!'

Ситуация — лучше не придумаешь для хорошего знакомства и нормальной мужской дружбы — с поправкой на реалии СССР, разумеется. Будущие Мэтры пока ещё совсем молодые парни, и вот такие вот совместные драчки против кого-то, в этом возрасте — самое то! На всю жизнь!

— Саш, ты как? — на правах знакомого обращаюсь к Градскому, сдавленно ругающегося и баюкающему руку. С ним мы не то чтобы приятельствуем, но тусовка рокеров пока совсем невелика, и все друг друга знают. Я в это «все» вхожу с некоторой снисходительной оговоркой, но всё-таки — да!

В ответ — густой мат, приправленный эмоциями, и хорошо ещё, не в мой адрес! Старые знакомые… я же не говорил, что все между собой дружат? Бывает и вот такое.

Народ в рокерской тусовке, что называется, с характером, а проще говоря — те ещё мудаки бывают, с гонором и воспалёнными самолюбием, когда он — Гений, а окружающие должны это ценить. Дышать с Гением одним воздухом, бегать ему за сигаретами и безвозвратно одалживать трёшку — это возможность как-то войти в Историю, понимать надо!

Некоторые, к слову, понимают, и бегают, одалживают, прислушиваются к каждому слову… А потом наступает разочарование в былом Кумире, переосмысление ценностей, и — склоки, интриги и сплетни, что куда там дружному женскому коллективу!

Дерутся не то чтобы очень часто, но и не редко, хотя казалось бы — музыканты, руки беречь надо…

— Рука… чёрт! — озвучил мои мысли Градский, с болезненной гримасой помассировав запястье, опухающее на глазах.

— Замену поищи, — без задней мысли предложил я, копаясь в аптечке, думая найти эластичный бинт или что-то подобное. Но чёрта с два… стандартный набор из йода, зелёнки, бинтов, жгута и валерианы.

— Да тут, блять… — в ответ целая тирада о мудаках, которые рады подсидеть, и настроении, которое вот совсем ни к чёрту! Не обращая на это внимание, бинтую ему запястье обычным бинтом, за неимением эластичного.