Чужой своим не станет

Судьба услышала его просьбу. Встреча состоялась. Следовало бы поговорить, о многом расспросить друг друга, вспомнить общих знакомых… Но как-то все не вязалось, и нужных слов Тимофей не находил. От прежних воспоминаний осталась только ломкая труха. Давно это было, еще до войны. За это время он успел прожить несколько жизней. Да и у Татьяны была своя, непростая дорога.

– Как тетя Варя?

– Она погибла в сорок третьем в Ленинграде, – произнесла Татьяна без интонаций. Горе стало давним, с потерей она уже свыклась. – Стояла в очереди за хлебом, и прямо в них… Там мало кто уцелел.

– Очень жаль… Добрая была женщина.

– Да, добрая. Мне ее не хватает. Остался только брат, сейчас он воюет на Втором Белорусском. Мы с ним соседи. Вот на прошлой неделе нам удалось увидеться, правда, мельком, был тяжелый день, много операций. Он специально приехал ко мне на пару часиков, чтобы увидеться.

– Передавай ему привет, когда встретитесь в следующий раз.

– Обязательно. Он тебя вспоминал. А ты тоже в этой части?

– Нет… Я здесь в командировке.

– Надолго?

– Не знаю, как пойдут дела. Думаю, что недели на две.

– Может, увидимся? Вспомним старое. Моя землянка рядом с полевым госпиталем, – кивнула она в сторону разросшихся осин.

– Постараюсь, Татьяна.

– Хочешь я скажу тебе правду?

– Какую? – невольно удивился Романцев.

– Сейчас война, сейчас можно. Другого раза может и не быть. Ты мне нравился.

Сержант Кирюхин, словно о чем-то догадываясь, отошел в сторонку и вытащил расшитый белым бисером кисет.

– Жаль, что я узнал об этом только сейчас.

– Видно, не судьба. Ты женат?

– Да. А ты замужем, наверное?

– Нет… Просто не было времени. А сейчас не до этого. Мне надо идти. Перевозим наших раненых в эвакгоспиталь. У нас начальник медслужбы строгий.

– А кто он?

– Майор Пичугин.

– Вот как… А меня к нему подселили в блиндаж.

– Ой, только обо мне ни слова!

– Хорошо, договорились…Тогда до встречи…

Тимофей проводил девушку долгим взглядом. Ждал, что Татьяна обернется, но она так и скрылась в роще, не посмотрев на него. Внутри защемило что-то теплое. С чего бы это? Опомнись! У тебя дома красивая жена, которая тебя любит и очень ждет. А ты на девушек засматриваешься.

Поднявшись на косогор, Романцев посмотрел на передовые позиции, напоминавшие с высоты взрыхленное разрывами поле. Трудно было понять, где находятся первые рубежи, спрятанные под сетку, а где начинаются окопы второй линии, столь же тщательно запрятанные. Блиндажей не разглядеть, искусно используя ландшафт, их скрыли под естественными склонами, обсадили деревьями, укрепили бревнами и валунами. Местность менялась настолько кардинально, что узнать ее не мог ни один топограф.

Машина стояла на прежнем месте, подмяв бампером гибкие кусты. Отсюда до первой линии окопов – метров пятьсот, по местным представлениям – глубокий тыл! Здесь размещаются полевой госпиталь, портные, парикмахеры и те, кто не успел получить вооружение. Посадки, вытянувшись в неровный ряд, надежно укрывали от взоров с вражеской стороны; пули тоже не достанут. Страшен был только артиллерийский снаряд, который мог прилететь сюда невесть откуда. Но это уже вопросы к судьбе.

До штаба доехали быстро. Несколько раз по позициям шарахнули немецкие пушки. Разорвавшись где-то между первым и вторым рубежами, снаряды порвали маскировочную сеть, чем добавили на ближайшую ночь работы саперам. В ответ, стараясь не обнаружить замаскированных позиций, из-за кустов прямой наводкой лупанули наши полковые пушки, разрывая колючую натянутую проволоку и засыпая землей «волчьи ямы».

Показав удостоверение караульному, капитан Романцев вошел в штаб. Это было двухэтажное здание, в котором прежде размещалась местная администрация.

Отдел военной контрразведки Девяносто первого стрелкового корпуса находился на первом этаже, в большой комнате, где некогда находилась приемная главы района. Это было небольшое помещение, в котором размещались: четыре стола, шесть стульев и небольшой кожаный диванчик.

Майор Шрадер под охраной автоматчика сидел на стуле и уныло посматривал в двухстворчатое окно, за которым протекала обычная прифронтовая жизнь: подъезжали «виллисы» с начальством; звучали короткие команды; строем уходило на передовую прибывшее пополнение.

Иногда, глухо тревожа тишину, доносились звуки далеких разрывов. Жестоких боев не было, но позиции обстреливались беспрестанно.

Полковник Русовой находился здесь же. Устроившись за столом у самого окна, он что-то сосредоточенно писал, пролистывая страницы брошюрованной папки. Заметив вошедшего Романцева, бодро проговорил:

– Видал?! Вот он – красавец, целый майор! Мы тут его немного допросили, теперь – твой черед. Переводчик нужен? Он как раз здесь, в штабе.

– Не нужно, товарищ полковник. Немецкий я знаю.

– Ну, тогда добро, – произнес он удовлетворенно.

Майор Шрадер приподнял голову и посмотрел на вошедшего Романцева. Пододвинув к себе стул, Тимофей спросил по-немецки пленного:

– Ваше звание, имя?

– Майор Шрадер. Возглавляю дивизионную разведку Двести сорок первого пехотного полка Вермахта.