Чужой сын

— Еще бы, — сказала Джесс, вставая. — Это должно быть интересно.

— Почему?

— Потому что он тоже живет в Вестмаунте.

Броуди отослал Фиону. Он хотел окончательно погрузиться в одиночество и тьму. Он хотел заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, отрезать язык, чтобы онеметь, вспороть кожу, чтобы заглушить душевную боль физической.

У него словно вырвали из груди сердце.

Теперь Броуди понимал, что означают эти слова. Его сын — высокий, худой, с колючей щетиной и пирсингом — в памяти остался маленьким мальчиком, а сейчас в морге лежал мужчина, холодный, недвижимый. Его руки ощупывали лицо Макса, тело: узкую грудную клетку, мягкие волоски на ногах.

Его сын превратился в ворох воспоминаний и застегнутый на молнию мешок, полный потенциальных улик. Кусочки кожи под ногтями, след плевка на щеке, волосок на одежде. Броуди знал, что каждый квадратный сантиметр тела будет тщательно изучен. В итоге судебно-медицинский эксперт будет знать Макса лучше, чем он сам.

Броуди напряг слух. Кто-то — кажется, даже несколько человек — приближался к его квартире. Окно кухни всегда дребезжало, когда кто-нибудь в тяжелой обуви шел по бетонному балкону снаружи. Он не хотел никого видеть.

Как он и ожидал, в дверь постучали. Это не Фиона. Она всегда повиновалась его указаниям и не придет, пока он ее не вызовет. А еще сюда приходил только… Макс.

— Полиция. Профессор Квинелл, мы хотели бы поговорить с вами.

Значит, он не ошибся. Их несколько.

Броуди тяжело подошел к двери. Он никогда не видел дверь своей квартиры, но Фиона сообщила ему, что она грязная, серая и выглядит как дверь тюремной камеры. Броуди было все равно. Это просто дверь, которой он отгораживался от мира.

— Профессор, вы дома? — Снова стук.

Рано или поздно это придется сделать. Броуди открыл дверь. Мужчина и женщина, понял он, уловив слабый аромат духов.

— Профессор, я главный инспектор Дэннис Мастерс, это моя коллега инспектор Джесс Бриттон. Мы хотели бы поговорить о вашем сыне. — Пауза. — Мы глубоко сочувствуем вашему горю.

Броуди кивнул и позволил им войти. Он почувствовал, как они помедлили у входа. Наверное, потому, что это место такая дыра.

— Сюда, — хрипло проговорил Броуди и провел руками по дивану, сбрасывая на пол бумаги, диски и одежду. — Прошу, садитесь.

— Спасибо.

Броуди услышал скрип старых пружин. Сам он устроился в кресле напротив.

— Мои детективы работают над этим делом день и ночь. Я надеюсь, что мы поймаем человека, который убил вашего сына, профессор. Я не могу даже представить той боли, что свалилась на вас и вашу бывшую жену.

Кэрри. Он не вернулся к ней в больницу, как обещал. Что она сейчас чувствует? То же, что и он — каждый вдох дается с трудом, сердце спотыкается в груди.

— Да, — ответил Броуди. — Вы не можете себе этого представить.

Он ей позвонит. Как только уйдет полиция. Они должны сейчас быть вместе, несмотря ни на что.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Броуди кивнул.

— Вы не знаете, были у Макса враги? Возможно, это звучит слишком просто, но если был кто-то, у кого на Макса имелся зуб, нам нужно поговорить с ними.

— В школе у него были проблемы с тремя мальчишками. Макс как-то упомянул об этом. — Броуди замолчал, вспоминая ссору, случившуюся с сыном по этому поводу. Он до сих пор слово в слово помнил то голосовое сообщение на мобильном Макса, но полицейского в подробности посвящать не стал.

— Как вы думаете, почему сверстники его дразнили?

Броуди мог бы целый час объяснять, чем его сын отличался от других подростков. У него черный отец и белая мать, и уже одно это делало его непохожим на других, даже в этом районе, да и вообще он всегда выделялся из общей массы. Он любил математику и уже в восемь лет мог написать компьютерную программу на шести разных языках — за это его тоже невзлюбили. У него была страсть участвовать в конкурсах — не в одном или двух, а в нескольких десятках в неделю, — это еще больше отдалило его от сверстников.

— Макс был не похож на других. Он был тихим, задумчивым. — Броуди услышал скрип карандаша о бумагу.

— Почему это могло кому-то не нравиться? — На этот раз женский голос.

— Дети всегда дразнят тех, кто отличается от них. Наверно, это позволяет им чувствовать свое превосходство.

Он не был со своим сыном, когда тот нуждался в нем больше всего. Руки, вцепившиеся в подлокотники кресла, дрожали.

— Вы можете назвать какие-нибудь имена? — спросил Мастерс.

— Нет, но я могу описать их внешность и дать номер мобильного.

— Их внешность? — Голос детектива звучал недоверчиво. — Как это?

— В прошлом году, когда я узнал, что эти парни издеваются над Максом, я их выследил. Это было просто. Фиона, моя ассистентка, сопровождала меня и описала, как они выглядят. Конечно, это может ничего и не значить…

— Так как они выглядели, профессор? — спросила женщина.

Броуди дословно повторил описание, которое Фиона дала ему тогда в кафе. С этого можно начать, пусть уже и слишком поздно, чтобы что-то изменить.

Детективы приглушенно переговаривались, но их голоса перекрывали вопли подростков на улице. Однако Броуди все же разобрал «Вестмаунт» и «совпадение внешности».